Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер

— Но не достаточная.

— Тогда мне и этого было много. После господин мэр был рад снабдить меня деньгами для небольших, но достаточно частых путешествий, а за морем можно найти много чего интересного. Если знать, что ищешь, — он пожал плечами и поинтересовался почти без перехода. — Вы в самом деле меня не помните?

Кайл промолчал, но выражение его лица снова сделалось нечитаемым.

Он не спешил говорить ничего конкретного, но Готтингс на ответе и не настаивал.

— Думаю, вы и не должны. Это было слишком давно, и тогда я не представлял из себя ничего интересного.

— Но сегодня Фьельден ваш, — подгадав момент, Кайл встретился с ним глазами.

Казалось, что между ними одновременно происходил еще один разговор, не предназначенный ни для кого третьего.

Самуэль медленно склонил голову, потом сцепил пальцы в замок.

— В некотором смысле был. До недавнего времени.

— Не хотите же вы сказать, что считаетесь с мэром?

Готтингс криво ухмыльнулся:

— Я вынужден с ним считаться. Или вынужден был, пока существовал Альфред. Еще рано судить. Как бы там ни было, город сходит с ума, и мне становится все сложнее держать его. Как будто что-то пришло и поселилось здесь. Или проснулось. Даже я не вижу, и, буду откровенен, я рассчитывал, что вы мне расскажете.

Кайл посмотрел на меня, а после перевел взгляд обратно на него.

— Расскажу, когда буду знать наверняка.

Самуэль кивнул, на этот раз в знак признательности, поднялся, собираясь уходить.

— Что ж, я хотел дать вам знать, что не враг вам. Рад, что мы друг друга поняли.

— Я могу побеседовать с погибшими?

Кайл задал вопрос уже почти ему в спину, но Готтингс развернулся и, кажется, был удивлен так же, как и я.

Никогда и никого на моей памяти он о подобном не спрашивал.

— Разумеется, когда вам угодно. Если сочтете нужным, я пойду с вами.

— Да, так будет лучше. Сейчас вы свободны?

после недолгого промедления Самуэль кивнул, и Кайл направился к выходу, почти обгоняя его.

Уже выйдя в холл он остановился, а потом вернулся ко мне, как будто и правда только что обо мне вспомнив.

— Я буду поздно. Возможно, к утру.

Глава 15

Темные и как будто отяжелешие от дождя деревья тянулись по обе стороны ухабистой дороги сплошной стеной.

Молодая, но изумительно глупая лошадь подо мной захрапела, и мне пришлось встряхнуть поводья, чтобы она не остановилась вовсе.

Если остановится или выпаду из седла, искать никто не станет.

Уж точно не раньше, чем через пару недель, когда люди, — может быть, — заметят, что зло, поселившееся в этих лесах, покинуло их.

К тому моменту быть найденной мне уже не хотелось бы.

Кровь из простреленного живота пропитала прижатую к ране куртку, и я постаралась дышать глубже и реже.

Если доберусь до людей, деревенский врач перевяжет, а замок Совета не так далеко. Всего день пути верхом — если вытащить, пулю, не расстояние.

Если доберусь.

Зло захватило не только лес, но и все живущее в нем: ежей, зайцев и разбойников.

Те, к сожалению, могли пользоваться оружием даже не принадлежа себе, но все равно получилось смешно.

Лошадь заржала, а лес стал как будто еще темнее.

Он очищался.

Всего один хороший ритуал, и он начал сбрасывать с себя все, чему в нем было не место.

Полулежа в седле, я несильно, но сжала лошадь коленями надежде подогнать, но та только зафыркала громче.

Тупая скотина.

Они боялась перепачкавшей и ее крови.

Боялась темноты, боялась смерти.

Раньше я не особенно задумывалась над тем, как хотела бы умереть. Двух критериев, — быстро и в здравом рассудке, — было достаточно.

Теперь же темная, кажущаяся в предрассветной полутьме почти черной кровь толчками выплескивалась из раны, и умирать по глупости на дороге не хотелось.

Быть найденной спустя много времени тоже, — положенный человеку после смерти процесс представлялся мне слишком интимным для этого.

Намочивший яркую летнюю листву дождь прошел вчера, но все равно казалось, что лес остывает, как пепелище.

Боль отдавалась куда-то под сердце, мешая дышать даже коротко и редко и вызывая желание ругаться так грязно, как я не ругалась никогда прежде.

Использовать обезболивающее формулу было рано, — любое колдовство могло спровоцировать еще не до конца очистившийся лес.

Я не хотела умирать тут одна.

Впереди между деревьями показался просвет — дорога кончалась, а за ней был маленький постоялый двор.

Лошадь заржала как-то отчаянно, но я не рискнула выпустить поводья из рук, чтобы проверить, пропиталась ли куртка кровью насквозь.

На постоялом дворе точно есть ветеринар, и до него оставалось…

… Ровно два вдоха.

Быстрых, позорно судорожных, но достаточных, чтобы остановить внезапно обнаруженные слезы.

Корабль качало, где-то на палубе негромко и красиво пели матросы, в соседней каюте за стеной спал Гаспар.

Или не спал.

За два дня в море он так и не осмелился задать ни один из сотен своих вопросов, только смотрел. Встревоженно, серьёзно, как если бы пытался понять, нет ли его вины.

Проклятые непрошенные слезы навернулись от того, что ничьей не было, если не считать моей собственной.

Два дня в море — достаточный срок.

Деревня вместе с её проклятым пепелищем, визгливым Старейшиной и Кайлом осталась позади. Не повернуть, не переделать.

«Какого Нечистого ты мне не сказал?», — единственный вопрос, который я хотела бы задать ему, если бы было можно.

Не «Зачем ты пошёл в этот долбаный лес?».

Не «Ты в самом деле считаешь меня дилетанткой?».

Не «Зачем ты клялся мне кровью?».

Ответ на последний вопрос я как раз отлично знала, — мы действительно не желали знать никого кроме друг друга, и казалось, что так будет всегда.

Что бы я ни сказала Матиасу, — или Теду, неважно, — в церкви, что бы я сама ни думала в тот момент…

Всё было правдой.

Как минимум, потому что ему просто нечего было от меня хотеть. Ничего такого, чего он не имел бы сам или не мог получить без лишних хлопот где угодно.

У меня вообще ничего не было, кроме меня самой. И его.

Как максимум, потому что такие чувства не обманывают.

И всё же мы оба неизбежно менялись, как меняется всё живое. Леди Элисон из Совета мало походила на наглую и злую деревенскую ведьму. Точно так же, как та умевшая «по воле Нечистого» читать ведьма почти не напоминала заплаканную сироту с неподконтрольной силой,