Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер

— И теперь я знаю, кто поставил вторую.

— Учитывая страсть вашего брата к посмертным прогулкам, я не хотел бы обнаружить то, что от него осталось под своим окном, — Кайл отозвался почти равнодушно, отодвинул штору и выглянул на улицу.

Рассказ Женни о том, как они пытались проверить историю о встающих из гробов мертвецах начинал играть новыми красками.

— Он действительно мог бы?

Лицезреть мертвеца перед порогом мне тоже не хотелось бы, и теперь становилось понятно, зачем на самом деле нужно было запирать меня дома. Если Габриэль в самом деле мог думать о неконтролируемой реакции мэра и его жены на моё присутствие, то Кайл руководствовался вполне конкретным расчётом: поставить печать и отгородить меня от мира, чтобы Альфред, если тому вздумается рваться из могилы, не усердствовал слишком сильно.

Остаться с ним наедине теперь хотелось почти нестерпимо, но то, что ещё мог рассказать Самуэль было важнее моих желаний.

Кайл то ли не почувствовал, то ли проигнорировал мой взгляд. Как бы там ни было, сам он предпочёл смотреть только на нашего гостя.

— Что здесь происходит? Это не похоже на типичное проклятие. Кладбище тоже в порядке, проблема не в нём.

— Если бы я знал, принял бы конкретные меры, — Готтингс ответили ему таким же прямым взглядом, а я вдруг поймала себя на том, что сижу очень прямо.

Они оба держались с известной долей осторожности, но определенно понимали друг друга.

Понимали так, как не смогла бы понять я просто потому, что смерть никогда не была моей стихией.

Кайл еще чего-то ждал, а Самуэль кивнул не то ему, не то себе и в самом деле продолжил:

— Первые погибшие все как один твердили, что незадолго до смерти их мучили кошмары. Какие именно, они не помнили, а после наступал провал. Никто не смог сказать, что его убило.

Под конец его голос стал тише. Так говорили все, кому было дико и неловко обсуждать подобное.

Едва ли он говорил об этом с кем-то, кроме Женевьевы.

Кайл слушал внимательно, вероятно, отвечая что-то для себя.

— Йозеф Мерц?

Вот теперь лицо Самуэля дрогнуло, хотя и всего на секунду.

— Он обмолвился, что стал плохо спать, примерно за месяц до своей кончины. Но о страшных снах речь не шла. Напротив, ему было трудно уснуть.

Он не стал продолжать, справедливо полагая, что это и не требуется — Йозеф лишился сна из-за проблем с банком, это было понятно и так.

О природе этих проблем Самуэль мог знать больше, чем кто бы то ни было, а его отношения с отцом явно оставляли желать лучшего.

— Самуэль скажите, — я начала и сделала короткую, хорошо продуманную паузу. — Кто-то из ваших родителей?..

Уровень мастерства, которого ему удалось достичь, поражал. Даже для Совета такие люди были на вес золота, но никто из них не обучился своему искусству сам по себе или от скуки. Такой дар, как правило, передавался по крови.

Или же вспыхивал так неожиданно и ярко, что его обладатель становился выродком для своей семьи.

Даже для семьи, в которой поколениями не гнушались самым чёрным колдовством.

Такие люди были просто иными. Самый наглядный тому пример стоял сейчас справа от меня, не спеша возвращаться в кресло, хотя я продолжала сидеть на подлокотнике.

Самуэль молчал долго.

Ни я, ни Кайл его не торопили, но мне уже начало казаться, что вопрос был слишком личным и он не ответит.

Однако Готтингс встал и начал расстегивать сюртук.

— Я кое-что вам покажу. Следовало бы, конечно, принести извинения леди, но, думаю, леди видела и не такое.

Бросив верхнюю одежду на спинку кресла, он взялся за пояс, а я невольно выкинула бровь, искренне заинтригованная тем, чем он собирался меня удивлять.

Кайл сделал два шага к нему и остановился, когда Самуэль повернулся спиной и немного опустил край нижнего белья.

На его пояснице, в самом низу, красовался грубый и выпуклый круглый шрам.

Не до конца веря своим глазам, я поднялась и даже сделала шаг к нему.

— Нечистый бы тебя побрал…

— Кажется, он поступил прямо противоположным образом и подбросил меня добрым людям, — Самуэль засмеялся тихом хрипло, но впервые искренне. — Вы ведь знаете, что молва гласит о таком?

Молва всегда гласила, что дети, рождённые с хвостом, с большим или меньшим количеством пальцев, являются прямыми посланниками Нечистого. В большинстве случаев их сразу убивали. В лучшем случае подбрасывали на ступеньки ближайшей церкви или к воротам Совета.

У Эша и Дэймона было по четыре и шесть пальцев на одной из рук, и им всегда доставалась работа, выполняя которую, нужно было не только решить дело, но и хорошенько запугать людей.

Казалось, Кайл был удивлён не меньше меня, потому что он тоже подошёл ближе.

— В самом деле?..

— Да, — Готтингс пожал плечами и начал приводить себя в порядок, а я отвернулась, чтобы не смущать его больше необходимого. — По городу тогда быстро поползли слухи о том, что у мэра родился нечестивый ребенок. Он быстро решил эту проблему, сделав виноватой повитуху, помогавшую матушке разрешиться. Считается, что она причинила вред младенцу, а потом разнесла сплетню про хвост, чтобы скрыть это. Так или иначе, история забылась, его отрезали, но вы же понимаете, — закончив, он развернулся к Кайлу. — Это ничего не меняет.

Тот медленно кивнул, но думал уже явно о другом.

— Он знает?

— Ему и без того достаточно непросто терпеть мое присутствие, — Самуэль пожал плечами и надел сюртук. — Существо, которое они произвели на свет и назвали Альфредом, тоже не знало. Но он чувствовал. Я не мог его остановить, но был единственным, кто имел хоть какое-то влияние.

— Глаза и руки Хозяина, — я повторила слова Альфреда, и он развернулся, смерил меня долгим и неожиданно горячим взглядом.

— Он много успел сказать вам.

Это было всего лишь мое предположение, но раз уж он не считал нужным скрывать, я тоже ответила правду:

— Он назвал так себя.

Самуэль посмотрел себе под ноги, а потом туда же, куда немногим ранее смотрел Кайл, — в сторону окна.

— Да, ему это нравилось. Статус дает возможности. Много больше возможностей, что статус сына всемогущего во Фьельдене мэра.

— Но вам пришлось нелегко, — уступив мне кресло, Кайл присел на подлокотник. — Вас, насколько я успел заметить, было некому учить.

Дождавшись, чтобы села я, Самуэль тоже вернулся на свое место и некоторое время разглядывал его, прежде чем ответить.

— В свое время я был единственным юношей в городе,