Отыщу тебя среди звёзд - Юлия Ветрова

смысле этого слова: ужасно не хотелось натягивать на себя плотный боди сьют, в котором она прилетела сюда. Во-первых, он слишком диссонировал бы с окружающей обстановкой, а во-вторых, телу ужасно хотелось нежности и тепла.

Вместо этого она воспользовалась одним из свежих банных халатов, которые во множестве висели в раздевалке бассейна, и даже замотала волосы полотенцем на манер чалмы, потому как за пределами водных комнат было далеко не жарко.

— Итак, — сказала она, устраиваясь в кресле в окружении оранжерейных растений. Сатим жестом попросил её помолчать.

— Я принесу кофе? — предложил он.

Нила тут же кивнула — даже в халате она не отказалась бы от чего-то согревающего.

Сатим растворился, а она получила возможность осмотреться: хотя это тоже была оранжерея, и её можно было бы сравнить с излюбленным местом отдыха Адрианы на Мэджике, на самом деле общего было мало. Здесь не было никаких голограмм, а стены, как и в бассейне, были стеклянными, так что ощущение пространства создавалось не техникой, а реальностью, а стёкла надёжно защищали от непогоды.

Сатим вернулся с сервировочным столиком, на котором стоял кофейный набор, остановил его перед Нилой. Огляделся по сторонам и, поколебавшись, сел в кресло напротив — предназначенное, очевидно, для свободных.

— Сатим, — повторила Нила, наполняя чашку натуральным напитком и поднося его к губам. — Вопрос немного неловкий. Но иногда я смотрю на тебя, и мне кажется, что ты вполне доволен рабством.

Сатим помолчал.

— Вопрос и правда неловкий, — согласился он.

— И… всё же. Я права?

Сатим ответил не сразу.

— Не совсем, — наконец сказал он. — Дома было лучше. Но как ты сказала это — я оказался в непростых обстоятельствах. Мы все иногда оказываемся в непростых обстоятельствах. Мои в последнее время были не самыми худшими из возможных.

— Ты притерпелся? — предположила Нила.

— Это и так, и не так, — отозвался Сатим. — Я научился находить в этом себя. И согласись, участь проводить время с красивыми женщинами — не самая печальная на свете.

— Подозреваю, далеко не все твои клиентки так уж красивы.

Сатим мечтательно улыбнулся.

— Важно уметь видеть красоту. И не судить по лицу.

Нила задумчиво хмыкнула и надолго замолкла. Сатим смотрел на неё, безмолвно ожидая продолжения.

— Нила, — сказал он, когда его так и не последовало. — Переходи, пожалуйста, к делу. Мне кажется это всё — не совсем то, что тебя интересует.

Нила покусала губу. Посмотрела на него с сомнением.

— Скажи… — наконец произнесла она. — А в постельных ну… делах… есть что-то, что тебе нравится в рабстве? Я имею в виду…

— Я понял, что ты имеешь в виду.

37

Сатим долгое время молчал и задумчиво смотрел на неё.

— Могу я спросить, зачем тебе знать такие вещи?

Нила повела плечом.

— Сатим, ответь, — попросила она. — Я не причиню тебе вреда. Собственно, я потому и спрашиваю — что не хочу причинить тебе вреда.

Сатим посмотрел на собственную чашку с кофе — почти пустую. Чашки здесь были непривычные, низенькие и видимо тоже сделанные под старину. Потом взял её и одним глотком опустошил. И молча скользнул на пол, к ногам Нилы. Нила выдохнула. Его руки оказались на её коленях и теперь он снизу-вверх смотрел на неё своими золотистыми глазами.

— Ты знаешь, что я не люблю боль, — сказал он наконец. — И мне не доставляет удовольствия подчиняться.

Нила осторожно кивнула.

— Если говорить о рабстве в целом, то я думаю, есть те, кто смирился, те, кто пока продолжает бунтовать, и те, кого Адриана или ей подобные окончательно перековали на свой лад.

— Ты думаешь Дерек из таких? — выдохнула Нила, и тут же закусила губу, пожалев о сказанном. Она не хотела, чтобы Сатим знал, почему, ради кого она задаёт эти вопросы.

Сатим как будто бы задумался.

— Не думаю, — наконец сказал он. — Он был у Адрианы совсем недолго и не похож на того, кто сдался бы легко. Он не свихнулся и не пришёл в отчаянье — и дело тут не в формуле. В происходящем было что-то, с чем он мог примириться. Как и я, — тихо добавил Сатим и отвёл взгляд. Он замолк, и Нила вдруг поняла, что он не хочет говорить — не хочет, потому что думает, что её на самом деле не интересует эта часть.

Нила наклонила и поймала его руки, лежащие у неё на коленях. Осторожно погладила.

— Сатим не ревнуй. Прямо сейчас, — попросила она.

Сатим шумно вздохнул.

— Это трудно, когда видишь живьём человека, ради которого ты готова так рисковать.

— Сейчас я бы стала рисковать и ради тебя, — твёрдо сказала она и сильнее сжала его руку. — Поверь мне.

— Я… стараюсь.

— Чем это было для тебя?

Сатим снова слегка задумался.

— Для меня это была возможность приносить женщинам радость. И помогать, — он бросил на Нилу осторожный взгляд, как будто боялся, что она будет смеяться над ним. — Я понимаю, тебе трудно поверить, что раб будет думать о чём-то подобном, о чём-то, кроме своего выживания. Но это было важно для меня. Видеть улыбку на их лицах. Знать, что я может быть чуточку исправил то, что сделали другие. Кто-то, кто их обидел.

— Ох, Сатим… — вздохнула Нила и погрузила руку в его волосы. Зная, насколько ему нравится, когда она касается пальцами его затылка вот так. — Ты просто не можешь быть таким хорошим.

— Я не претендую на то, чтобы быть хорошим, — Сатим качнулся головой и подался навстречу, прижимаясь щекой к её коленям. — Ты просто спросила… как я выжил…. И я ответил.

— Нечестно, что никто до сих пор не попытался тебя освободить.

Сатим пожал плечами и чуть повернув голову, снизу-вверх посмотрел на неё.

— Ты же попытаешься?

Нила кивнула, сглотнув. Ещё раз провела рукой по его волосам и какое-то время они просто сидела так.

— И всё-таки… — наконец заговорила она.

— Что касается второй части твоего вопроса… — произнёс он одновременно с ней.

Они посмотрели друг на друга и Нила кивнула, предлагая ему продолжать.

— В целом это то же, что нравится и в постели, — после секундного молчания снова заговорил он. — Мне нравится видеть, как тебе хорошо. Если для этого мне нужно поступиться чем-то, перетерпеть что-то, что мне неприятно, то…

— Ты никогда не должен делать этого со мной, — быстро произнесла Нила.

— Но мне это нравится! — с напором продолжил Сатим. Он улыбнулся, снова глядя на неё так, как будто она была толи ангелом, толи ребёнком несмышлёным. — Мне нравится чувствовать, что я жертвую чем-то, чтобы увидеть твою улыбку. Мне нравится отдавать.