С тобой по краю - Анна Мишина

– Паша? – удивляется мужчина, на заднем фоне слышится шум.

– Да, прости, что так поздно. Не могу дозвониться до Натана. Скажи, что он доехал и все хорошо, а то уснуть не могу, – тараторю от волнения в трубку.

– Черт, Паш, – замолкает, а мое сердце останавливается на время этой секундной тишины, которая кажется мне вечностью.

– Артем, – напоминаю о своем присутствии.

– Я не знаю. Честно. Меня только разбудили, вот лечу в больницу. А мне ехать хрен знает сколько, – зло звучат слова мужчины. – Никто, блять, говорить со мной не хочет.

Мое сердце покрывается коркой льда. Все внутри холодеет.

– Какая больница? Адрес, – прошу его.

– Давай без резких движений, а? – просит тут же.

– Гаранин! – кричу в трубку. – Адрес!

И он называет мне адрес областной больницы. Это что же получается, Натан и до Москвы не доехал?

Я срываюсь с места, хожу по коридору, набираю номер службы такси.

– Что у тебя стряслось? – из своей комнаты выглядывает отец.

– Натан в больнице. Что-то случилось. Гаранин ничего не знает, сам едет к нему. У меня руки трясутся, боже, – роняю телефон.

Отец его быстро поднимает и дает мне. Там уже ответил диспетчер. Прошу машину и называю адрес. Обещают, что будет через десять минут.

– Пап, последи за Аришей, пожалуйста. Я не могу сидеть и ждать новостей от Гаранина, – мечусь по квартире.

Одеваюсь на ходу. Сесть нет сил.

– Погоди, – тормозит меня, схватив за руку. – Я поеду. А ты с дочерью оставайся.

– Да не могу я! – чуть не вскрикиваю, но вовремя одумавшись, гашу громкость. – Не могу! Боже, – всхлипываю. – Ведь чувствовала что-то, зачем его отпустила?

– Так, ты давай его не хорони раньше времени, – рычит отец. – Еще ничего не известно.

– Неизвестность хуже истины, – надеваю ботинки.

– Успокойся, – приказывает отец. – Ты подумай о дочери. У тебя от таких нервов молоко пропадет! С ума сошла, что ли? Рано я обрадовался появлению муженька твоего, видимо, – качает головой и подает мне пальто. – Не успел появиться, весь мир твой переворачивает, – причитает.

Я зажмуриваюсь, хватаясь рукой за стену.

– А ну, сядь. Сейчас чаю горячего налью, – снова звучит строго.

– Да у тебя чай, что ли, панацея от всех бед и болезней? – не выдерживаю и возмущаюсь.

– Сладкого, крепкого, – уже звучит из кухни. Как колдовство какое-то. Хмыкаю, еле сдерживая слезы. – Упадешь еще в обморок, мне этого не надо, – быстро возвращается и вручает мне в руки горячую чашку. – Давай, пей.

– Там машина пришла, пап.

– Пей, иначе не отпущу.

Приходится послушаться. Делаю пару глотков. Чай терпимо горячий. Сладкий и безумно вкусный.

– Все, папа. А то мне не больницу искать, а кусты по дороге, – возвращаю чашку и, натянув шапку, хватаю телефон и выбегаю из квартиры.

Машина уже ждет у подъезда. Сажусь в салон и называю адрес. Прошу водителя побыстрее. Сама забиваю навигатор, чтобы посмотреть время в пути. Показывает один час. Делать нечего, нужно как-то себя успокоить.

Но у меня совершенно не получается!

***

Час длится вечность. Целую вечность! Ее нельзя преодолеть, сидя на месте. Да, машина движется, но я сижу. И ускорить не могу, вообще ничего не могу.

Озноб прокатывается вдоль позвоночника. Мне хочется кричать! Бежать! Быстрее, еще быстрее. Но по факту сижу. А внутри душа рвется.

Кручу телефон в руках. Звонить некому. Артем еще в дороге. Может получиться так, что приеду раньше него.

Одна мысль сменяет другую. Виски взрываются болью. Утыкаюсь лбом в прохладное стекло и закрываю глаза.

Вспоминаю наш первый поцелуй после расставания. Горячий, яркий, искренний. В руках его я чувствовала опору. Мне ее очень не хватало все это время. Если бы не отец и Жанка, не знаю, что было бы с нами. А его дыхание у моей щеки, а его взгляд? Боже, он так на меня смотрел эти полтора дня, что провел со мной и дочерью. Что было бы, если я рассказала бы ему о беременности? Как он повел бы себя? Конечно, не отказался. Уверена. Но смотрел бы на меня так, как сейчас? Может, нам и нужно было это время, чтобы понять, как мы нужны друг другу?

Ругаю себя, что отпустила его. Зачем? Чувствовала же, что нельзя. Но не остановила. Упрямство! Хочется биться башкой о стену и вставлять-вставлять-вставлять мозги на место. Потому что ведемся на эмоциях. А они никогда не дают принимать верные решения.

Господи, лишь бы было все хорошо. Лишь бы был жив. Я все сделаю, чтобы у нас все было хорошо. Он же любит. Верю ему. И я, я тоже люблю. Все еще. Эти чувства скинули оковы и воспряли в груди, распирая от безумного спектра. Стоило только увидеть его, только понаблюдать, как он смотрит на дочь. Как смотрит на меня.

Какие же мы бываем дураки, что не говорим, не признаемся тогда, когда есть возможность. Ведь ее больше может и не быть.

– Еще минут десять и будем на месте, – в мой хаотичный водоворот мыслей врывается голос водителя. – Сегодня тут неподалеку была жуткая авария. Там машин – тьма, – продолжает говорить, ввергая в меня в страшный ужас. – Погибшие есть.

Цепенею. Пальцы холодеют и ладони становятся влажными от холодного пота.

Не могу сказать ни слова. Лишь быстро расплачиваюсь трясущимися руками и на ватных ногах направляюсь в больницу.

– К вам сегодня ночью поступил мужчина. Мне нужно узнать, что с ним, и увидеть его, – говорю быстро еле шевелящимся языком. Оцепенение от страха не отступает.

– После аварии, что ли? – спрашивает медсестра.

Молоденькая девушка, примерно моего возраста. Да вот только я себя сейчас ощущаю старой и жутко уставшей.

Киваю.

– Фамилия, имя пострадавшего и кем вы приходитесь, – тараторит она.

– Грозовский Натан Максимович. Я его жена, – говорю уверенно, минуя тот факт, что мы в разводе.

– Ваш паспорт, пожалуйста, – вскидывает на меня взгляд.

Лезу в карман, вынимаю документ и подаю его. Благо фамилию не меняла и штамп о разводе так и не поставила.

– Да, – возвращает мне паспорт, я его быстро прячу в пальто. – Поступил такой. У нас тут замес жуткий был.

Они издеваются, что ли?

– Да вы не волнуйтесь, – улыбается, видимо, заметив мое состояние. – Думаю, вас к нему пустят. Он, правда, без сознания был. Но там врач, сможете с ним поговорить, – продолжает болтать девушка. – Третий этаж, травматология. Там вас сориентируют.

– Спасибо, – еле выговариваю.

– Только халатик накиньте, – просит медсестра.

Я срываю один с вешалки и тороплюсь к лестнице. Как преодолеваю три этажа, не знаю.