Мастер не приглашает в гости - Яна Ясная

— И это вас веселит? — От моего ответа сэр Кристофер озадачился еще больше.

— Да! Очень! Не часто слабой девушке удается поставить в логический тупик кого-то настолько умнее себя!

— Слабая девушка — это вы? Маг и лишь чуть недоучившийся ритуалист?

— Да! — Я была ужасно довольна собой, и даже не думала это скрывать.

Какой смысл скрывать эмоции от человека, который все равно их не читает?

Сэр Кристофер задумчиво склонил голову.

— Я обдумаю этот вопрос. Не сейчас. Идемте.

Он сжал мою ладонь и целеустремленно повел — да что уж там, почти потащил! — за собой.

От этой неожиданной, немыслимой для сэра Кристофера близости, я растерялась и смогла лишь пискнуть:

— Куда мы?..

— Здесь есть тропикариум. Я вам покажу. Там круглый год цветут орхидеи и летают бабочки. Бабочки — отвратительные существа, — с воодушевлением рассказывал он мне, не сбавляя шага. — Это прошедшие стадию куколки гусеницы. Орхидеи — не гусеницы, но они паразиты. Вы не знаете, почему они всем так нравятся?

Тропикариум в Драйвпорт-Гарден потрясал воображение: под стеклянным куполом огромной оранжереи вольготно расположились растения, экзотические для наших мест — и весьма комфортно себя чувствовали.

В теплом влажном воздухе пахло тропическим лесом, как я его себе представляла: влажной землей, близким дождем и прелыми листьями. Витали ароматы незнакомых цветов и и летали бабочки. Знаменитые орхидеи, с белыми, словно восковыми лепестками и розовыми сердцевинами, густо обжили ветви незнакомых деревьев, свешивая с них пучки воздушных корней, а бабочки поражали формами и расцветками.

И я наслаждалась прогулкой и глазела по сторонам, приходя в какой-то детский восторг от мысли, что все это — паразиты и гусеницы. Гусеницы и паразиты!

-

В гостиницу я возвращалась с ощущением закончившегося праздника. И стоило нам войти в холл, я взяла себя в руки, принудительно вызывая к жизни рабочий настрой.

— Сэр Кристофер, разрешите мне вас покинуть. Мне необходимо найти мистера Эшли и сообщить ему ваше решение. И, раз уж мне все равно предстоит с ним беседовать, подскажите, вы собираетесь присутствовать на завтрашнем гала-ужине?

— Да. Мы его посетим.

— Сэр Кристофер, гала-ужин — мероприятие более светское, чем научное. На него не берут секретаря…

— Значит, вы пойдете со мной, как моя спутница.

— Но… Простите сэр Кристофер, но я не могу пойти с вами, как ваша спутница?

— Почему нет? — Этот невозможный человек искренне удивился. — Мисс Ривс, вы же хотели увидеть цвет научного сообщества — вы его увидите.

Ситуация становилась все более неловкой, и я почувствовала, что снова необъяснимо краснею.

— Сэр Кристофер… Понимаете, мне нечего надеть! То есть… как вашей спутнице нечего надеть, а не как секретарю! Гардероб, который мне отшили, его же шили именно секретарю, понимаете?

Сэр Кристофер отозвался задумчиво:

— Нет. Я не очень понимаю условностей, связанных одеждой. Поверю на слово тому, кто в этом разбирается. Мисс Ривс, полагаю, в Дайвпорте есть магазины готового платья. Распорядитесь, пусть портье отправит горничных, чтобы принесли в наш номер все, что найдут подходящего вам по фигуре.

-

Второе выступление сэра Кристофера тоже прошло с приключениями. Нет, не настолько яркими, как первое — к счастью, новой драки не случилось, но присутствующие увлеклись. Сперва все солидно сидели на своих местах, чинно поднимая руки перед тем как озвучить вопрос или пришедшую в голову идею. И вопросов, и идей было изрядно: за ночь доклад сэра Кристофера улегся в светлых головах, был обдуман, получены какие-то выводы, которые теперь следовало проверить. Постепенно ажиотаж обмена мнениями нарастал, общая масса присутствующих делилась на группки по интересам. Сэр Кристофер тоже сосредоточился вниманием на профессоре Кеттерби-Люве и его субтильном вчерашнем сопернике. Втроем они что-то сосредоточенно пересчитывали на доске, сверяли с записями в блокнотах, стирали и остервенело пересчитывали снова. В целом, все было очень мирно — хоть и шумно-хаотично, так что, когда через пару часов в зал заглянул чем-то недовольный мистер Эшли, причин его недовольства я искренне не поняла.

Ах, выступление вышло за рамки регламента? На час вышло? Ну, что же в этом плохого! Ах, уже полчаса, как должен был начаться следующий доклад, но половина приглашенных не явилась в зал? Да, ужасно неловко, должно быть, докладчик чувствует себя весьма задетым… Нет?.. Не чувствует? Мистер Эшли уверен в этом, потому что докладчик тоже не явился — вон он, у доски, и выглядит всем довольным? Согласна, ситуация выходит за рамки неловкой.

Мистер Эшли рассчитывал, что я прослежу за соблюдением регламента — да вот беда, не сказал об этом мне. Сэр Кристофер мне такой задачи не ставил, сама же я, увы, в силу малого секретарского опыта, упустила это из виду совершенно.

Это было весьма досадно. Впрочем, к моей досаде примешивалась изрядная толика гордости: в конце концов, о времени не вспомнила не только я, но и масса куда более опытных людей — вот насколько увлекло их выступление моего работодателя!

В остальном же все прошло благополучно и эвакуировать драгоценное начальство из пучины интеллектуального конфликта не пришлось.

-

Но это было днем, а сейчас, вечером, в разгаре был гала-ужин в честь закрытия конференции, и все блестящее ученое общество собралось в ресторане гостиницы, закрытой по такому случаю для прочих посетителей.

Я волновалась. Я ужасно волновалась. Глупо, беспричинно и бессмысленно — и настолько, что вечер откладывался в моем восприятии калейдоскопом сцен и событий.

Вот банкетный зал, полный народу, и между столиками, сервированными в основном на четверых, снуют официанты. Негромко играет оркестр, на сцене певица — весьма приличное сопрано — исполняет что-то вкрадчиво-лиричное в окружении магических огней и иллюзий.

Вот на входе нас с сэром Кристофером перехватил распорядитель, и рассыпаясь в комплиментах, сопроводил к нашему месту — накрытому, видимо, в порядке исключения, на двоих, и я невольно исполняюсь уважения к тому, кто это организовывал: удержать в памяти и позаботиться о таких, казалось бы, малозначительных деталях, из которых и складывается комфорт присутствующих — дорогого стоит.

Ужину отдаю дань я одна, сэр Кристофер ожидаемо ограничивается тем, что разделяет содержимое своей тарелки на волокна. Насколько я успела его узнать — он совершенно не волнуется. Он просто не хочет. А вот я совершенно не чувствую вкуса того, что ем. Я откладываю нож и вилку — и сэр Кристофер с облегчением повторяет за мной: еда вне дома вызывает у него неодобрение.