Скандал - Анна Годберзен

К вопросу о цвете: красные, малиновые и пурпурные тона

нужно выбирать с большой осторожностью.

Особенно это касается девушек, для которых важно,

какое впечатление они производят на окружающих.

Ежемесячный женский журнал о моде, 1899 год

Утром своего первого по-настоящему свободного дня Лина с удовольствием перебирала в голове, чем она сможет заняться в ближайшее время. Выйдя из гостиницы на Двадцать шестой улице, она направилась к Шестой Авеню, гадая, какие возможности и сюрпризы принесет ей ее новая жизнь. Теперь, обладая такой большой суммой денег, Лина больше не желала склонять голову перед выходцами из высшего общества и прислуживать окружающим. Ей отчаянно хотелось стать богатой, свободной и независимой.

Почти все утро она потратила, рассказывая Пенелопе новые подробности отношений Элизабет и Вилла, приукрашая и выдумывая на радость своей благодетельницы. Правду о финансовом состоянии семьи Холландов Лина решила утаить до лучших времен, понимая всю ее ценность. В обмен на рассказы о влюбленных Пенелопа отдала Лине кое-что из своих старых платьев и украшений. Платья, похоже, давно вышли из моды, но для Лины они были поистине царским подарком. Главное, что простое черное платье служанки больше ей не пригодится! Она целый час вертелась у зеркала, примеряя обновки, и пришла к выводу, что больше всего ей идет красное платье из швейцарского муслина. Пенелопа сообщила, что это один из ее любимых нарядов, и прошлой весной она щеголяла в нем на самых роскошных вечеринках.

Обувь Пенелопы оказалась слишком маленькой и изящной, так что Лине пришлось остаться в своих старых разношенных ботинках.

Она взглянула на свое отражение в витрине цветочного магазина на углу Двадцать шестой и Шестой и залюбовалась собой в красном платье. Да, конечно, оно было скроено на другую фигуру, но все равно смотрелось очень неплохо. Курносость, веснушки и полные губы отнюдь не считались в обществе эталоном красоты, но Лина считала, что в этой одежде она неотразима. Девушка выпрямила спину и гордо подняла подбородок, зная, что так выглядит гораздо симпатичнее. Лина пообещала себе сделать все возможное, чтобы в газетах ее имя написали перед именем Элизабет Холланд. Вот удивится Клэр! А ее изгнание из дома Холландов станет их несмываемым позором на всю оставшуюся жизнь. Конечно, Вилл тоже прочтет в газете ее имя. Лина представляла себе его восторг и изумление, вызванное столь стремительным взлетом и невероятными успехами бывшей несчастной подруги. Он сразу же влюбится в нее и упадет к ее ногам, чтобы сказать, как жестоко ошибался и как сильно тосковал по ней. Именно так Элизабет Холланд производила впечатление и завоевывала сердца. Никогда не стоит бегать за мужчиной, достаточно создать образ недотроги, так сказала Пенелопа. Лина снова улыбнулась отражению в витрине, которое менялось, как в калейдоскопе, и отправилась дальше. Вскоре она оказалась на Пятой Авеню. До дома Холландов было совсем близко, а ее прежняя рабская жизнь, уже казавшаяся ей далекой и призрачной, навсегда осталась в прошлом.

Проходя мимо сквера на площади Мэдисона, она увидела колоннаду и арку Дьюи, сооруженную специально для парада. За спиной Лины, над кронами высоких деревьев, возвышалась башня площади Мэдисон. Вроде как Вилл пару раз участвовал там в спортивных состязаниях. Оглянувшись, Лина увидела гостиницу на Пятой Авеню – одно из старинных местечек, где сестры Холланд с тетей часто пили чай. Вот что делают леди, когда им нечем заняться! Она взглянула на высокое шестиэтажное белоснежное мраморное здание с маленькими окнами, разгладила складки на своем алом великолепии и решила, что это знак. Что она просто обязана сюда зайти. Улица была запружена экипажами, всевозможным транспортом, спешащими куда-то мальчиками-клерками, прогуливающимися пешеходами в черных котелках и элегантных жилетах. Лина всего лишь направлялась выпить чаю, но чувствовала себя так, словно оказалась на своем первом балу. Впервые в жизни она будет сидеть за столиком, подзывать официанта и ждать заказ. Интересно, увидит ли она там Элизабет, решившую отдохнуть после «Лорд & Тейлор», расположенного совсем недалеко от гостиницы? Вот удивится ее бывшая хозяйка, когда обнаружит, что Лина больше не служанка, а мисс Каролина Броуд с пятьюстами долларами в сумочке и целой жизнью впереди!

Бережно придерживая юбку, девушка прошла мимо вереницы экипажей, протиснулась через толпу посыльных на входе и вошла в вестибюль, застеленный мягкими коврами, напоенный ароматом кофе и свежих цветов.

Она заглянула в чайную комнату, где свет отражался в хрустальных бокалах, а на стеклянной витрине лежали красивые слоеные пирожные. Замирая от восторга, шагнула внутрь и тут увидела одного из клерков гостиницы, услужливо спешащего к ней.

– Добрый день, мисс, – начал он, но внезапно прервался, опустив взгляд с платья на ноги, а потом пристально взглянул в лицо. Очарованная сказочной удачей девушка внезапно столкнулась с жестокой отрезвляющей реальностью.

– Вы гостья гостиницы?

– Нет, – с легкой грустью призналась Лина. – Я остановилась на Двадцать шестой улице…

Она увидела, что молодой человек вновь опустил взгляд, и тоже посмотрела на свои ноги. Это было ужасно: она ведь так и не опустила платье, и теперь грязные поношенные ботинки оказались на всеобщем обозрении. Служащий кивнул другим клеркам, одетым в форму бургундцев, и спустя мгновение подошел высокий широкоплечий мужчина.

Лина оглянулась по сторонам и вдруг поняла, что все леди приходили сюда в сопровождении слуг, женихов, подружек или пожилых дам. Девушка тяжело вздохнула. Неужели она надеялась вот так, легко и просто, сойти за леди из высшего общества? Первый клерк что-то шепнул второму, тоже бросавшему презрительные взгляды на ее ботинки.

– Простите, – сказал второй клерк, – Вы с кем-то встречаетесь здесь?

– Нет, – ответила Лина с несчастным видом.

– В таком случае мы вынуждены просить вас уйти, – фыркнул первый, хотя этого можно было не произносить: Лине уже и так указали на ее место.

В эту минуту Лина была готова сквозь землю провалиться, только бы не видеть этих пренебрежительных ухмыляющихся взглядов. Опустив голову, она вышла на улицу и двинулась по Бродвею к месту пересечения с Пятой Авеню.