Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

у меня восстановилось дыхание и лицо обожгло, то ли от неизбежного в такой позе смущения, то ли от желания запустить пальцы ему в волосы и сжать до боли, оттягивая голову. Выдохнуть в губы: «Как же я по тебе соскучилась».

Невесть откуда взявшаяся, пришедшая вместе с этим первым удовольствием дрожь не оставила пространства для действий.

Только самые простые движения.

Только удержать равновесие.

Даже будучи уверенной в том, что он удержит.

Я немного отстранилась, оперевшись на его плечо, чтобы стало удобнее, и ему было видно лучше.

За полуопущенными ресницами осталось только смазанное пятно, огненно белое - тени на его рубашке.

Проведя языком по его шее, я задержалась на вене которая так сильно билась под кожей. Скользнула ладонями по его затылку, наслаждаясь ощущением заполненности и особенного, ни с чем несравнимого жара.

Когда он был во мне, это не было похоже ни на что на свете.

Нравилось мне или нет, это не могло сравниться ни с кем другим.

Кайл потянул меня за волосы – не больно, не слишком сильно, но настойчиво требуя, чтобы я перестала изводить нас обоих.

В ответ на это захотелось рассмеяться, но весело не было.

Я начала двигаться, постепенно ускоряясь, лишая возможности нормально дышать и его, и себя, потому что в таком положении можно было самой решить, как надо. Как именно будет чувствоваться острее всего.

Вдруг так страшно оказалось расцепиться.

Почти так же, как полностью утратить контроль.

Кайл сжал мои ребра, провел ладонями ниже, заставляя сбавить темп, и с тихим протестующим стоном я все же послушалась, попыталась немного прийти в себя, облизнув враз пересохшие губы.

Закрыв глаза, в полной темноте, стало легче.

Я чувствовала на щеке его дыхание, – теперь уже горячее, неровное.

Как если бы он точно так же не мог определиться и сдерживался на чистом упрямстве.

Неподходящий был момент, чтобы растягивать удовольствие.

И слишком опасный, чтобы осмелиться прийти в себя слишком быстро.

Перехватив меня удобнее, он задал темп самостоятельно, не позволил приподняться, когда я попыталась это сделать.

Мучительно медленно.

Ослепительно ярко.

Под веками поплыли огненные круги, и я стиснула ставшую влажной ткань его рубашке крепче, потому что оставалось совсем немного.

Он приподнял мой подбородок, когда мне показалось что уже почти.

Одновременно заставил двинуться снова, и я открыла глаза скорее от неожиданности, чтобы сразу же задохнуться.

Слишком близко.

– Смотри на меня.

Прямой приказ, отозвавшийся новой волной дрожи.

С момента нашей встречи летом – в первый раз глаза в глаза.

Я уже не могла, да и не пыталась понять, хотелось ли ему того же, чего и мне столь же сильно – отвернуться, закрыться, впустить в тело, но не в душу.

Продолжая смотреть, Кайл стиснул пальцы так сильно, чтобы на этот раз точно оставить синяки. Вынудил двинуться резче и опуститься на него полностью.

– Не надо, – я выдохнула это раньше, чем успела додумать до конца.

Еще секунда или две, и обратной дороги для нас уже не будет.

– Ты этого хотела.

Его голос прозвучал так восхитительно хрипло, с таким затаенным нетерпением, которое невозможно было перепутать ни с чем.

Приняв капитуляцию, он не был намерен позволить мне передумать.

Точно так же, как прекрасно обошелся бы без меня. И сегодня, и в целом.

Не хуже, чем я без него.

Как будто угадав ход моих мыслей, – или просто нанося последний, уже не нужный, но сокрушительный удар, – Кайл перехватил мою правую руку и с нажимом растер шрам большим пальцем.

Медленно, чтобы я успела прочувствовать и понять, поднёс запястье к глазам и провёл по нему языком. Потом ещё раз в обратную сторону, а после мягко и ласково накрыл рубец губами.

Воздух из лёгких выбило, и мне потребовалось не меньше минуты, чтобы унять головокружение.

Спорить с ним или с собой после этого было уже невозможно.

Утопая в черноте его глаз, я пропустила момент, когда давление на бедра вместе со всеми прочими ограничителями пропало.

Кусая губы, чтобы не быть пока красноречиво громкой, я стала двигаться свободнее и, наконец, вдохнула полной грудью, когда ничего кроме не осталось. Только прямой, затягивающий, как черная воронка, взгляд, его тихие довольные стоны, и ощущение наполненности.

Во всех возможных смыслах разом.

Он не стал торопить, позволил мне прочувствовать до конца, но не дал отстраниться после.

Тяжело дыша, так же еще не осознав, на каком свете очутился, развернул на спину и навалился сверху без оглядки и мысли о том, что мне может быть тяжело.

Теперь стало можно стянуть с него рубашку – неловко и медленно, потому что руки дрожали.

Не больно и не оставляя следа, но сжать зубами так удачно оказавшийся в зоне досягаемости сосок – просто чтобы прикосновение чувствовалось острее.

Чулки сползли, и первым моим чувством стало раздражение на них.

Коротко и пьяно, но так многообещающе улыбнувшись, Кайл снова с пугающей точностью скопировал чужое прикосновение, проведя ладонью по моей ноге до бедра и обратно, снял левый с таким спокойствием, что мне сделалось не по себе.

Мы в самом деле еще даже не начинали, хотя в груди уже было так благословенно пусто.

Как если бы я наконец прокричалась всласть, долго-долго не имея возможности это сделать.

Одного ослепительного и обескураживающего раза оказалось мало, чтобы забыть и оставить безо внимания.

Я вздрогнула от предвкушения и тянущего тепла, разлившегося внизу живота. Смехотворно и почти нереально быстро. А он тем временем избавился ото второго чулка и медленно повел раскрытыми ладонями выше. Заставляя выгнуться и забыть обо всем, чего я хотела или опасалась не так давно.

Когда рубашка полетела вслед за его одеждой прямо на пол, я первым делом потянула его обратно – без изысков, без полутонов и уже без отчаянной спешки, но абсолютно однозначно.

Волна мурашек по еще не остывшей коже была всего лишь реакцией, потому что, – глупость или нет, – это вдруг оказалось больше, чем просто снять все, что на мне было.

Кайл продолжал смотреть в глаза, – как будто испытывал или пытался таким образом наказать, заставить потеряться, выбить иллюзорную почву из-под ног. Не зажмурился, даже целуя, и я сжала его бедра коленями, приглашая, поощряя.

– Иди ко мне.

Не было нужды говорить вслух, переступая последнюю границу, вытаскивая на свет давно похороненную в памяти старую фразу.

Почти что кодовое слово, неизбежно и однозначно трактуемое как то самое «Ты мне нужен», произнести которое казалось мне