Морвейн. Шепот Хранителей - Морена Тенебрис

губы уже накрыли её, жадные, горячие, требовательные. Это был не осторожный поцелуй, не робкое прикосновение. Он целовал её так, будто хотел запомнить вкус её губ, забрать себе всю её нежность.

Морвейн ахнула, но не отстранилась. Его рука скользнула по её щеке, тёплая, уверенная, удерживая её там, где ему нужно. Он чуть наклонил голову, углубляя поцелуй, медленно, неторопливо, но с явным намерением забрать у неё всю волю.

Грэйв целовал её, пробуя на вкус, исследуя. Его язык нежно коснулся её губ, настойчиво требуя впустить. И Морвейн поддалась. Она открылась ему, и он тут же углубил поцелуй, завладев её дыханием, её чувствами, её разумом.

Она чувствовала, как его тело напряглось рядом, как его пальцы сжали её сильнее, впиваясь в кожу, удерживая её рядом, словно он боялся, что она оттолкнёт его. Но Морвейн и не думала этого делать. Её руки сами потянулись к нему, одна запуталась в его волосах, другая легла на грудь, ощущая, как под её ладонью бьётся сердце оборотня.

Поцелуй стал глубже, настойчивее. Грэйв целовал её так, будто пытался передать всё, что не мог сказать словами. В этом поцелуе было желание, было притяжение, была ярость его ревности, его тоски, его одиночества.

А потом он оторвался от её губ, но не ушёл далеко. Его лоб коснулся её, дыхание тяжёлое, прерывистое.

— Ты сводишь меня с ума, — выдохнул он, проводя пальцем по её припухшим губам. — Ещё немного, и я…

Он не договорил, но Морвейн и так поняла. Её сердце бешено колотилось в груди. Она знала, что стоит им продолжить — и они не смогут остановиться.

Морвейн почувствовала, как её губы тронула лукавая улыбка. Ещё недавно он с презрением смотрел на саму мысль о том, чтобы подчиняться женщине. А теперь сам тянется к ней, горит желанием.

— Странно, — протянула она, проводя пальцами по его груди, наслаждаясь тем, как его дыхание сбилось. — Я помню одного гордого оборотня, который в Кхар’Туле яростно заявлял, что никогда не позволит женщине управлять им.

Грэйв глубоко вдохнул, его грудь вздымалась под её ладонями, но он не отстранился. Его глаза, тёмные и пылающие, словно две безлунные ночи, смотрели прямо в неё.

— Я не подчинюсь женщине, — его голос был низким, ровным, но в нём звучала сталь. — Только если она не моя пара.

Морвейн приподняла бровь, но не убрала руки.

— И что же это значит?

Грэйв чуть склонил голову, как будто прислушиваясь к её сердцебиению, а затем продолжил:

— Если ты хочешь, чтобы я слушался тебя, тебе придётся признать себя моей парой.

Он произнёс это с такой уверенностью, будто это была простая истина, что-то неоспоримое, как восход солнца или смена времён года.

Морвейн замерла. Тепло его тела, его запах — всё это окружало её, не давая возможности ясно мыслить. Она знала, что оборотни редко ошибаются в выборе пары. Для них это не просто слова. Это связь, нерушимая и абсолютная. Но она не могла так просто принять это.

— И если я откажусь? — тихо спросила она, не спуская с него глаз.

Грэйв улыбнулся — волчьей, хищной, затаённой улыбкой.

— Тогда я всё равно буду рядом, — его пальцы чуть сильнее сжались на её талии. — Но не стану подчиняться тебе.

Он испытующе смотрел на неё, ожидая ответа, но не торопил. Он знал, что это её выбор. Но в его взгляде читалось: он уже решил.

— Дай мне свои руки, — произнесла она спокойно, но в голосе её звучал вызов.

Глаза оборотня потемнели, в уголках губ затаилась улыбка — дикая, чуть насмешливая. Он без слов подчинился. Морвейн потянулась вперёд, беря его руки в свои. Крепкие, горячие, с лёгкими следами когтей на кончиках пальцев. Она ловко обвила его запястья тонкой простыней, стянув их вместе.

Грэйв напрягся, но не сопротивлялся. Он следил за каждым её движением, дышал глубже, медленнее.

— Теперь ты мой, — прошептала она, наклоняясь ближе.

Оборотень издал тихий, вибрирующий рык, и в этом звуке смешались желание и покорность. Он смотрел на неё так, словно в этот момент готов был позволить ей всё.

Морвейн оседлала оборотня и провела пальцами по его связанным запястьям, наслаждаясь ощущением власти над этим сильным, опасным мужчиной. Грэйв не отрывал от неё взгляда — тяжёлого, наполненного ожиданием и чем-то ещё… чем-то животным.

— Ты и правда не будешь сопротивляться? — шепнула она, наклоняясь ближе, почти касаясь губами его губ.

Он издал тихий, глубокий рык, словно предупреждая. Или приглашая.

— Я уже сказал, — голос Грэйва был низким, слегка срывающимся, — если ты моя истинная, я буду слушаться тебя.

Морвейн улыбнулась, едва заметно. Она коснулась его губ своими, нежно, едва ощутимо, проверяя. Оборотень замер, но потом подался вперёд, требовательно углубляя поцелуй. Связанные руки не мешали ему — он двигался всем телом, сильным, горячим, напористым. Морвейн почувствовала, как он прижимает её ближе, несмотря на стеснённость. Его дыхание стало тяжёлым, низкие рычащие звуки раздавались в груди.

— Скажи это, — вдруг прошептал он, отрываясь от её губ, и его клыки скользнули по её нижней губе. — Скажи, что ты моя.

Морвейн провела языком по губам, ощущая его вкус. Грэйв дышал тяжело, напряжённо.

— Пока ты связан, — она усмехнулась, — ты мой.

Грэйв зарычал. Его глаза сверкнули янтарным светом. И хотя его руки оставались связанными, он был тигром, загнанным в ловушку.

Но этот тигр хотел быть пойманным.

Морвейн медленно провела ладонью по груди Грэйва, чувствуя, как под тонкой тканью рубашки напрягаются его мышцы. Её пальцы неторопливо скользили вниз, очерчивая рельеф его тела, ощущая жар его кожи даже сквозь ткань.

Грэйв задышал глубже, его грудь чуть приподнялась, когда её ладонь замерла на животе, ощущая упругие мышцы под кончиками пальцев. Он не сопротивлялся, не пытался вырваться — только смотрел на неё снизу вверх, его янтарные глаза мерцали в полумраке комнаты, полные ожидания и чего-то ещё, чего-то первобытного.

— Морвейн… — его голос звучал хрипло, будто он боролся с желанием, но уже проигрывал.

Она улыбнулась, медленно наклоняясь ближе, её волосы скользнули по его груди, а дыхание обожгло чувствительную кожу на шее.

— Ты ведь хотел этого, не так ли? — её голос был тихим, но в нём звучала явная насмешка.

Она чувствовала, как он сдерживает себя, как напряжены его запястья, связанные её волей, но он не делал ни одного