Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

сейчас жизненно важно больных к жизни вернуть. Закончив манипуляции с веной захмелевшего крестьянина, прежде чем извлечь иглу, укрепила слои венозной стенки — внутренний, средний, наружный. Коллагеновые волокна, эластичные переплетения, сосуды, питающие вену, нервные окончания — всё это теперь сплелось в эластичную, податливую трубку. На другом конце ее уже ждала игла с открытым ушком.

Взгляд скользнул по двум катетерам в руках, и из меня тут же вырвался облегченный вздох — теперь, наконец, можно было позволить себе расслабиться. Охотники вырваны из цепких лап смерти, и черная дымка, словно саван, витавшая над ними, рассеялась без следа.

— Спрячь, — протянула я «Володе» две эластичные трубки. — Жизнь — штука долгая, кто знает, когда еще пригодятся.

Проследив, как катетеры утонули в недрах рюкзака, я подошла к исцеленному охотнику. От гематомы не осталось и следа, и парень, казалось, вот-вот откроет глаза. Я прикоснулась рукой к его лбу, послала короткий импульс сна, и мой взгляд устремляется к Хромусу.

— Нужно убирать их отсюда. Этот в порядке, а вот тем двоим еще нужен уход, время, чтобы их организм наполнился жизнью, кровью. К целителю бы их или хотя бы в больницу. Ты случайно не видел, здесь делают переливание крови?

— Того, что ты сотворила с венами, я в жизни не видывал, — с мрачной оторопью ответил Хромус. — В деревню за мужиками и телегой идти надо, одному пятерых не утащить. Да и лучше, если охотников найдут близ разлома. Хотя этих двоих отнесу к их костру, — с этими словами друг подхватил под мышки забулдыг и понес их.

Приблизившись к бородатому мужчине, я ощутила едва заметное облегчение: от критически-тяжелого его состояние перешло просто в тяжелое. Снова приложив ладонь ко лбу, я послала импульс сна, и тихий вздох сорвался с моих губ. Взгляд невольно упал на обрубок руки, и во мне проснулся дерзкий экспериментатор. Направив целительную энергию в израненную плоть, я мысленно вызвала фантом здоровой конечности. Сосредоточив магию в этой точке, я дала ей команду: соткать новую руку по незримому эскизу, доступному лишь моему внутреннему оку.

Убедившись, что целительная сила принялась за работу, я подошла к самому молодому и измученному пациенту. Сколько лет ему? Вся жизнь впереди, а его уже лишили одного глаза. Второй, к счастью, почти исцелен моей энергией. Глаз — не рука, его воссоздание требует предельной точности, ювелирной работы и колоссального количества энергии, которой, увы, оставалось всё меньше.

От потери крови и сил в голове плясали мушки, грозя уронить меня в объятия беспамятства. Осторожно присев рядом с юношей, я невольно задержала взгляд на безобразном шраме, пересекавшем его лицо. До идеального исцеления было далеко — требовалось время и неисчерпаемый источник силы. А еще — немалые деньги. Вряд ли этот парень сможет позволить себе архимага-целителя, единственного, кто способен вернуть ему утраченный глаз. Беглый взгляд на жалкие лохмотья, заменявшие ему одежду, развеял последние сомнения. Сперва я направила целительную энергию в зияющую пустоту глазницы, формируя фантом глаза, словно зачаток, по которому биомагия постепенно воссоздаст утраченный орган.

Убедившись, что процесс запущен, я осторожно коснулась его лба, намереваясь погрузить его в лечебный сон. Но не успела — мою руку мгновенно стиснула железная хватка.

— Кто здесь? — взволнованно прохрипел он.

— Я… — испуганно пискнула я, не ожидая такой силы от слепого. Сейчас он мог ориентироваться только на слух.

— Ты из ближайшей деревни? — спросил он, облизывая пересохшие губы. — Пить хочется… — Он дернулся, словно внезапно что-то вспомнив. — Со мной были охотники, как они?..

— Они живы… В порядке, — пролепетала я, едва узнавая собственный голос.

Мгновенно разгладились напряженные складки на его бледном, как полотно, лице. Он дрожащей рукой потянулся к нагрудному карману, извлёк оттуда тонкий золотой ободок и протянул мне.

— Возьми… Сбегай в деревню, позови мужиков. Пусть позаботятся о моих друзьях. Прости… Ты еще ребенок, не хочу тебя пугать. Я знаю, что умираю. Молю об одном: выполни мою просьбу.

— Не говори так, — поспешила я, пытаясь успокоить его. — Ты не умрешь…

— Не нужно меня успокаивать, — оборвал он, словно умоляя. — Вот… Возьми это колечко… Плата за мою просьбу.

— Да не нужно, — пробурчала я, но он не слушал. Развернул мою ладонь и вложил в нее холодное золото.

Выбросить этот предмет казалось кощунством. Драгоценный металл, словно живой, переливался в руках, манил и завораживал. Я решила подождать, пока парень уснет, и вернуть ему подарок.

Колечко искрилось под яркими лучами солнца, притягивая взгляд, разжигая шальное желание примерить его, хоть одним глазком взглянуть, как оно будет смотреться на моей руке. Наконец, не удержавшись, я надела ободок на безымянный палец левой руки и, вытянув ее перед собой, принялась любоваться игрой тонких граней. Внезапно сквозь пелену грез прорвался его голос:

— Колечко не простое… Артефакт… Берег его для своей будущей невесты. Вырастешь, захочешь, продашь, будет на что приданное купить или ту же свадьбу сыграть. Второе у меня дома лежит. Они парные и активируются при слове «невеста».

Холодный пот прошиб меня насквозь. Я судорожно схватилась за кольцо и принялась его снимать, но пальцы мои словно онемели, превратившись в непослушные культи. Золотой ободок впился в кожу, словно живой, и ни за что не желал покидать насиженное место.

— Ты чего притихла? — спросил он напряженно, замотал головой, словно пытаясь прогнать наваждение, понять, где я.

— Извини… Я… Я случайно его примерила, а теперь не могу снять, — прошептала я, едва сдерживая слезы.

— Это моя вина… Я активировал артефакт, — прохрипел он. — Но ты… не переживай. Второе кольцо… оно у меня. Сам не знаю, зачем взял с собой маленькое. Как только меня не станет, связь прервется, и ты сможешь снять свое, — мучительно улыбнулся он, словно вырывал слова из самой груди.

Я не дала ему договорить. Коснувшись его лба, мысленно погрузила его в сон, а внутри меня разрасталась паника, смешанная с горьким осознанием собственной беспечности. Слезы подступили к горлу, прожигая его огнем сожаления.

— Ага, как же… Помрёшь ты, — прошептала она с издевкой, а в голосе сквозила ледяная насмешка. — А что прикажешь делать мне?

С обручальным кольцом на пальце путь в дом Соловьёвых был заказан. Не избежать допросов хуже пыток. Поразмыслив, я пришла к единственному решению, безумному, но неизбежному: нарастила кожу, затем обвила ею ненавистный золотой ободок, погребая его