Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

Девушка несмело опустилась на стул, нерешительно взяла ложку, зачерпнула суп и, с трудом проглотив, замерла.

— Не стесняйся, уплачено сполна, — произнесла я уже мягче. — Не отпущу, пока всё не доешь, — и, оставив тон повелительный, принялась за свой наваристый суп с сочными кусочками куриного мяса.

Едва девушка опустилась на стул и принялась есть, я устремила на нее целительный поток, намереваясь исправить то, что натворил горе-костоправ, не сумевший должным образом сопоставить осколки большеберцовой кости после перелома. Кость, будучи полой, не представляла серьезного препятствия для моей энергии в деле сращивания. Ломать заново, разумеется, не было и речи. Я провела деликатную манипуляцию, словно размягчая податливую глину, а затем бережно поставила кость на место, возвращая ей первозданную форму.

И хотя я позаботилась об обезболивании, в один момент девушка словно что-то почувствовала. Тогда я, склонившись к ней, прошептала с нажимом: «Если не хочешь влачить жалкое существование хромой, сиди неподвижно».

Нина насторожилась, наверняка прислушиваясь к отголоскам боли в ноге. Напряжение, словно тугая маска, медленно сползло с ее лица, когда она убедилась, что нога не болит.

Обе девушки чем-то тронули меня, и мимолетная мысль о том, чтобы принять их в свой род, уже зародилась в голове, но жизнь, как всегда, внесла свои непредсказуемые поправки.

В этот момент колокольчик над дверью зазвенел, возвещая о новом посетителе, и взгляды многих обратились к входу. Нина тоже посмотрела туда, и ее глаза вспыхнули таким ярким, таким трепетным счастьем, что мне стало нестерпимо любопытно: кто же удостоился столь пылкого, влюбленного взгляда?

В дверях возник худощавый юноша, едва ли перешагнувший двадцатилетний рубеж. Его взгляд, быстрый и цепкий, скользнул по залу, но не успел он и шагу ступить, как на него обрушился гнев хозяйки заведения.

— Павел… Сколько можно повторять, чтобы ты не отвлекал Нину от работы! Уйди отсюда.

— Да я только одним глазком, — виновато пробормотал он и нервно взъерошил копну кудрявых черных волос.

— Павел! — не выдержав, позвала девушка и, словно яркая бабочка, взмахнула рукой, боясь, что он не заметит ее в этом людском муравейнике.

Завидев любимую, Павел расцвел улыбкой, словно подснежник, пробившийся сквозь снег, и, не замечая никого вокруг, устремился к нашему столику. Его взгляд, как магнит, был прикован к ней, единственной и неповторимой.

— Присаживайся, — предложила я, когда он, наконец, оказался рядом. — Рассказывайте уже. Обо всем.

— О чем? — в унисон удивились они.

— Да обо всём! Кто вы? О чём мечтаете? Какие планы строите? Любопытство — мой порок, а сегодня у меня, ко всему прочему, день добрых дел. Вдруг смогу чем-то помочь? — подбодрила я, сознавая всю нелепость своего предложения, но сгорая от желания узнать их историю. Ведь люди, как книги, — порой за самой простой обложкой скрываются целые миры.

Всё оказалось до оскомины просто и пропитано горечью. Рыжеволосые официантки, словно две осенние рябинки, оказались сестрами — восемнадцати и девятнадцати лет. Семья их — три души, младший брат еще. И светятся от счастья, что удалось ухватить работу в таком, по их меркам, приличном месте. Нина и Павел знакомы с колыбели, сплетают мечты о свадьбе, когда накопится звонкая монета. У Павла домишко свой, небольшой, да только сиротливый. Родители рано ушли в землю. Был еще брат, старший, да бес попутал — спустил в карты ремесленную мастерскую. Дело было зимой. С горя брат залил глаза, упал в сугроб, да так и остался там, замёрз навек. Павел, оставшись без ремесла, пошёл на завод, гнёт спину и каждый месяц отдаёт кровные, чтобы долговая расписка на мастерскую не ушла в чужие руки.

Пока он говорил, хозяйка заведения сверлила нас взглядом, полным нескрываемого раздражения, но возразить не посмела. Как бы ни грезили молодые о будущем, расцвеченном светлыми красками, я уже видела перед собой совсем иную картину. Чуяло сердце, что настанет день, когда хозяйка продаст девчонок бандитам, околачивающимся здесь. И тогда, опозоренные, сломленные, они навеки останутся в этом кабаке, прислуживая ей до скончания дней.

— Осмелюсь спросить, сколько тебе уже удалось собрать на выкуп закладной?

— Тридцать рублей, — с горечью признался он, опуская взгляд. — Осталось еще шестьдесят…

Виноватая улыбка тронула его губы, когда он взглянул на невесту.

— Вы с сестрой не имеете никаких долгов перед этим заведением? — спросила, бросив взгляд на тучную особу, которая, казалось, приклеилась ухом к нашему столику.

— Ни единого! — с вызовом ответила девушка, словно сбрасывая с плеч невидимое бремя.

— Превосходно, — с этими словами я поднялась и, ласково махнув рукой, позвала вторую официантку. — Эй, красавица… Подойди-ка сюда на минутку!

Я изучала девушку, когда она приблизилась, и меня поразила хрупкость ее красоты, словно цветок, чудом распустившийся среди камней. Наверное, их оберегал какой-то незримый ангел, раз они до сих пор оставались в этом гадюшнике чистыми и непорочными.

— Как я уже говорила, сегодня у меня день добрых дел. Предлагаю вам уйти из этого места. Увидев испуг, плеснувшийся в глубине их зеленых глаз, поспешила набросать эскиз их будущего: — Я добавлю нужную сумму на выплату долга, помогу с раскруткой вашей мастерской. И, вдобавок, дам вам обоим деньги на свадьбу и приданое. Поймите, я, может, и моложе вас, но вижу недобрые мысли, которые хозяйка заведения питает к вам. Если вас некому защитить, вас в любой момент могут использовать как инструмент, выжать все соки и выбросить. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— Что вы! — воскликнула Нина. — Светлана Никифоровна — душевнейшая женщина, всегда платит вовремя.

— Да-да, и поэтому вы ходите полуголодные, готовые упасть в обморок, — съязвила я.

Девушки покраснели и обменялись виноватыми взглядами.

— Я давно тебе говорил, что нужно бежать отсюда, — поддержал меня Павел.

Слава богу, хоть у него хватает ума понимать, к чему эта работа может привести.

— Но почему… Почему вы хотите нам помочь? — в голосе старшей звучало неподдельное изумление.

— Вопрос по существу, — отозвалась я с печальной улыбкой. — Сама сирота, понимаю, каково это — столкнуться с бездушием мира. Не могу просто пройти мимо, когда вижу зло и несправедливость. Считайте это моим маленьким капризом, если хотите. Бегите, одевайтесь. А я пока поговорю с любезнейшей Светланой Никифоровной и компенсирую ей ваши… Э-э… убытки от внезапного ухода. Хотя, по справедливости, это она вам должна заплатить за часы, отработанные сегодня.

Лицо