Жасминовый дым - Игорь Гамаюнов

1

… В тот ясный летний день мой велосипед с привинченным к нему вторым седлом нёс меня и мою двухлетнюю пассажирку (называющую меня « дедика Иг ») по лесным опушкам, полянам, тропинкам, пока не принес, уже к вечеру, на берег Клязьмы.

Там мы остановились в некотором остолбенении. Потому что речная излучина и просторное небо над ней цвели роскошными малиново-алыми красками, из облаков же, огнём охваченных, вылеплялся фантастический облик многоэтажного парусника, медленно уплывающего за синюю кромку леса.

А над водной гладью реяли стрижи. Роняя резкие жестяные вскрики, чёрной молнией перечёркивали они эту неповторимую в своих подробностях красоту, словно проделывая срочную работу. Они торопили приближение ночи, напоминая: и твоя жизнь тоже конечна; её Утро далеко позади; её Полдень тоже минул, а наступающий Вечер непременно сменит вечная Ночь.

Ощущение жуткое. Будто открывается пропасть под ногами.

Как-то у Бердяева наткнулся на признание: « Я часто испытывал… тоску в чудный лунный вечер… в солнечный день в поле, полном колосьев… Эта счастливая обстановка вызывала чувство контраста с тьмой, уродством, тлением… » Подумал: а были бы мы способны без этого « чувства контраста» воспринимать красоту? Дорожить временем? Вслушиваться (с ощущением единственности мгновения!) в сумбурный лепет ребенка, впервые в жизни увидевшего речную излуку, закат и полёт стрижей над водой?

2

Каждый день своего летнего отпуска я кручу педали, прогуливая внучку по дачным окрестностям. Двухлетняя моя пассажирка Сашка, называющая себя слегка по-японски « Са-ся », вертит головой, защищённой от солнца красно-полосатой бейсболкой, ёрзает, вскрикивая, – это она увидела пасущихся лошадей на клеверном поле.

А над нами клубятся облака в синем небе, и Сашка, глядя на них, произносит протяжно-певуче: « Си-и-ин-е ». И вдруг добавляет: « Сася! » Катим дальше, съезжаем в траву. Спешиваемся. Она срывает ромашку, показывает, называя её – « Сася ». Хотя название цветка слышала не раз. Что это – обозначение собственности?.. Но вот пробежал-прокатился по траве порыв ветра – будто вздох неба, и она, проследив, как волнообразно пригибаются стебли, опять произносит: « Са-ся !» Словно клеймит своим именем всё, на что падает взгляд.

И тут я догадываюсь: она ещё не выделила себя из видимого мира. Она в нём – облако и цветок, ветер и трава, порхающая бабочка и гудящий шмель. Для неё, несмотря на смену дня и ночи, сейчас нет Времени , есть лишь Вечность, воплощённая в движущихся образах. И она сама – частица той Вечности. Говоря словами Бердяева – « Атом Вечности».

Ну, в самом деле, разве человек, только начинающий жить, обнаруживший себя в мире трав и гроз, полуденного зноя и вечерней прохлады, может себе представить, что совсем недавно его в этом мире не было?.. А какое-то время спустя опять не будет?.. Всё тут ослепительно-ново, празднично-ярко, но он уверен, что был здесь всегда. И всегда будет. Как вон те облака. Как бегущий по траве ветер.

И поняв это, я вдруг начинаю ощущать то же самое. Словно заразившись состоянием Сашки, «впадаю в детство». В своё собственное. Вижу себя бегущим по ковыльной степи, подступавшей к заднему двору нашего дома в заволжской Питерке, и слепящий блеск огромного неба обнимает и пропитывает меня.

Потрясающее ощущение! Будто ты – часть бесконечной Вселенной. Это ощущение мы, видимо, теряем с возрастом. Именно его нам и возвращают наши дети и внуки… Зачем?..

3

Задумался я над этим, когда Сашке было полгода.

В погожий апрельский вечер мне впервые поручили погулять с ней по тихим московским переулкам в Сокольниках. А она уснула. Я осторожно (и – гордо!) катил коляску по тротуару, ощущая над собой бездонность чистого неба и мерцавшую сквозь ветви деревьев дольку месяца. Спящее лицо Сашки, излучавшее безмерное спокойствие, тоже словно светилось. И глядя на неё, я почувствовал, как отступает дневная суета, уходит усталость.

Я пропитывался покоем этого вечера, уверенностью в том, что мир неизменен в своём тяготении к гармонии и красоте, как бы ни тревожили его природные и социальные катаклизмы… Неизменен!.. И непоколебимым аргументом такой неизменности было светившееся лицо спящей Сашки, ещё не знающей всей правды о себе и мире, но уже усвоившей: этот мир создан для неё.