Волки: Братство порока - Елена Сокол

— Тиль, я уже не смогу выкинуть тебя из головы. Ты там навсегда. — Его рука потянулась к ней, коснулась края полотенца, осторожно погладила плечо. — Глядя на тебя, я чувствую то, что никогда не чувствовал. Позволь, доказать тебе.

— Это похоть. — Дернув плечом, произнесла она.

Матс сделал глубокий вдох и резко выдохнул. Черта с два он сдастся.

— Я все знаю о тебе. Твои привычки, твои любимые словечки, твой распорядок дня, расписание твоих занятий. Знаю, что ты часами рисуешь, словно в тебя бесы вселились, и забываешь поесть. Знаю, что ты ненавидишь свое полное имя и любуешься чертовыми сухими деревьями по пути в учебный корпус, а еще ты закусываешь губу, когда нервничаешь. Знаю, что ты чего-то боишься, и что тебе что-то нужно от этих сраных волков! Но не знаю что именно. И не знаю, как заставить тебя довериться мне и все рассказать, чтобы я мог помочь.

— Да не нужна мне твоя помощь! — Взорвалась Тиль. — Ты не знаешь, о чем говоришь…

— Тогда скажи, что не хочешь меня. Скажи, что хочешь придурка Мартина Акерсона. — Улыбнулся Матс. — Только сделай это, глядя мне в глаза.

— Да пожалуйста. — Усмехнулась Тиль. — Мартин — мой парень. — Она сглотнула. — А ты — ошибка. Нам не стоило с тобой спать. Надеюсь, никто об этом не узнает. Ты ведь никому не скажешь?

Ей словно было больно. Каждое слово она произносила так, будто ей приходилось пережевывать стекло. Разумеется, он не поверил. Тиль испытывала боль, и Матс понятия не имел, как ей помочь.

— Пообещай не приближаться к ним. — Вздохнув, сказал он.

— Ты оглох?

— Расскажи мне, зачем ты это делаешь?

— Ты еще и тупой. — Срывающимся голосом выдавила Тиль. Она схватила со спинки стула его футболку, швырнула в него, затем подхватила с пола джинсы и поступила с ними также. — Давай, Матс, вали уже отсюда. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Забудь, что было!

— Я — не ошибка, и ты это знаешь. — Уверенно произнес он.

Ему хотелось наброситься на Тиль, сорвать с нее полотенце, стереть эту ложь с ее губ поцелуями, дать ей столько страсти и ласки, чтобы она больше не смела лгать, глядя ему в глаза. Ему просто хотелось знать, почему она упорно его отталкивает. Но Матс понимал, что не стоит давить — это только все испортит. Тиль была колючим ежиком, который выставлял иголки еще до того, как кто-то приблизится к нему вплотную, и причину такого поведения ему еще предстояло понять.

— Одевайся, тебя не должны здесь видеть. — С мольбой выдохнула девушка.

Матс послушно натянул джинсы, носки, футболку и кроссовки. Тиль прятала взгляд, ее плечи подрагивали.

— Я не отступлюсь. — Предупредил он.

Она шумно вдохнула.

— Можешь не говорить мне, какая у тебя цель. Но я не позволю тебе наделать глупостей, поняла? — Процедил он сквозь сжатые зубы. Его интонация явно повергла девушку в смятение, она разом как-то вся сжалась. — Я их ненавижу. Всех. Эрика, Лейфа, всех их шестерок. Из-за них пропала моя сестра. И я не буду ждать, когда то же самое произойдет и с тобой, Тиль! Черта с два мне придется опять расклеивать листовки, гадая, куда ты пропала! Я. Просто. Переубиваю. Их. Всех. Каждого, кто посмеет прикоснуться к тебе хоть пальцем. Понятно?

Тиль медленно обернулась к нему. Ее взгляд изучал его лицо, она пыталась переварить услышанное.

— Агнес? — Прошептала Тиль.

Матсу казалось, что он вот-вот взорвется.

— Да.

— Но…

— У нас разные отцы. Мать родила ее от моего отчима. Да, того самого. Сначала я предал Агнес, обдолбавшись и попав в рехаб, а затем в колонию. А потом предал ее, когда не смог защитить от этих ублюдков. Поэтому я не прощу себе, если что-то случится и с тобой. Тиль, ты можешь мне пообещать, что не приблизишься к ним?

Она сглотнула.

Он навис над ней словно темная туча.

— Скажи, что тебя тревожит, и я решу эту проблему. Обещаю. — В последний раз попытался Матс.

Тиль закусила губу и отрицательно качнула головой.

Стало так тихо. Очень тихо. Почти нестерпимо. Он видел, как по ее коже расползаются мурашки, и как в глазах дрожат слезы. Давлением ничего не добиться, но это не означает, что он так просто отступит.

— Неважно. Я решу все сам. — Бросил он.

Взял куртку, телефон и вышел из комнаты.

В горле саднило так сильно, что казалось, будто по нему прошлись наждаком. Злость смешивалась с обидой, и хотелось разрыдаться — совсем как в детстве. Матс сжал пальцы в кулаки, поднял голову и напоролся взглядом на девчонку, которая, застыла в удивлении у двери соседней комнаты, увидев его выходящим из спальни Тиль. Серо-синие глаза, длинные каштановые волосы. Оливия Столт.

Они успели познакомиться, когда он подкатывал к ней пару месяцев назад, чтобы навести справки о сестре, ведь девушки до исчезновения Агнес дружили. Но Оливия тогда не купилась на его комплименты и не подпустила близко: оборвала общение сразу, как поняла, что он близок к парням из братства. Она им не доверяла.

— Привет. — Буркнул Матс, проходя мимо.

Оливия ничего ему не ответила.

55

Все это зашло слишком далеко.

Тиль переступала через валяющиеся на полу наброски, цепляя взглядом знакомые черты, смотрящие на нее с них. Она просто не хотела, чтобы Матс ей нравился. Чтобы ей вообще кто-либо нравился, занимал ее мысли, предлагал встречаться, относился к ней как к долбанной хрустальной вазе, которую страшно разбить. Она и так была разрушена до основания, с ней нельзя было построить что-то нормальное, к ней нельзя было относиться как к обычной девушке. Тиль была уничтожена, ее раненое сердце требовало мести, а не любви. Она не заслуживала. Она…

Тиль просто хотела понять, сама ли она виновата в произошедшем.

И не могла никому рассказать о том, что случилось. Ей казалось, тогда небо обрушится на землю. Стоит только сказать это вслух, и это перестанет быть ее личным ночным кошмаром. Это станет правдой. Мерзкой, уродливой, грязной правдой, которую узнают все.

Ей казалось, она не переживет, если Матс узнает. Не сможет посмотреть ему в глаза. И уж точно Тиль не захочет того, чтобы он рисковал своей жизнью из-за нее, пытаясь разобраться с членами братства. Это не его война. Это касается только ее и волков. Она заставит их молить о пощаде. Покажет им, насколько это унизительно — то, что довелось ей пережить. Они вкусят сполна эту горькую долю, прочувствуют боль и беспомощность до