Многоточия - Наталья Способина

Яна изучала его профиль и понимала, что будет очень скучать, если он уедет. А уж как это переживет Маша? Да и Дима…

— Планируешь побег?

— Не-а, — мотнул головой он, не отводя взгляда от дороги. — Я не могу. Хотя нет, могу, конечно. Я все могу. Но я не хочу уезжать на самом деле. Ты как-то спрашивала про эти шрамы. — Ромка продемонстрировал ей правую кисть, исчерченную уже побелевшими полосками. — Мы правда попали в аварию, и я поранился о стекло, когда вытаскивал Ляльку. Теперь каждый раз, глядя на руки, я вспоминаю тот день. И не горящую машину. Не аварию. А то, что понял тогда: я не смогу уехать и оставить Машу одну. Не знаю, как это работает. Если это любовь, ну пусть будет любовь. И блин, я просто хочу, чтобы все было хорошо. Но я не знаю, как это сделать.

— Ром, ты не сможешь сделать хорошо всем. Кому-то обязательно будет плохо.

— А без этого никак?

— Увы. Но все наладится. Я уверена. Только одного не пойму: почему ты сегодня меня катаешь, вместо того чтобы с Машей вечер проводить?

Ромка невесело усмехнулся.

— Потому что Маша сегодня идет на концерт. Мы должны были пойти вдвоем, но она после лекций сказала, что хочет сходить с отцом. Нет, с одной стороны, я рад, что соскочил с концерта классической музыки. Там какие-то выпускники будут играть. А с другой — не знаю. Выглядит так, как будто она меня все-таки не простила.

— Ром, поцелуй — это не смертельно. Правда. Маша тебя любит и точно знает, что ты не стал бы.

После того как Ромка неопределенно хмыкнул, Яна уточнила угрожающим тоном:

— Или стал бы?

— Воу-воу, — рассмеялся Крестовский. — Нет конечно. Просто я хочу, чтобы и у Юли все было хорошо.

— Даже если это она рассказала все Маше?

Ромка тяжко вздохнул и признался:

— Я не думаю, что это она. Я звонил ей вчера вечером. Уже после всего. Она на взводе была, и мне показалось, что ей не до меня. Она даже говорить не стала. Так, пару гадостей для профилактики. Так что я ставлю на то, что с Машей пообщался Волков.

Яна не решилась спорить, потому что вправду не настолько хорошо знала брата, чтобы настаивать на его порядочности. Одним словом, утешить Рому было нечем.

Данила позвонил ей, когда они уже почти подъехали к дому.

— Я буду минут через десять.

— Ты на метро?

— Нет. На машине.

Он не стал больше ни о чем спрашивать, сказал, что встретит у подъезда, и отключился.

— Ром, меня встретят у подъезда…

— Даня?

Яну неизменно забавляло, что в моменты напряжения голос и интонации у Ромки становились совсем как у Льва Константиновича.

— Вот только давай ты сменишь тон, ладно?

— О’кей, — ответил он и больше ничего не добавил, а завезя ее во двор, даже не вышел из машины. Сказал только: «Пока», но с таким видом, что Яна опять почувствовала себя нашкодившей школьницей.

Данила очень демонстративно поцеловал ее на глазах не успевшего уехать Крестовского и на глазах всего остального дома. Ей эта демонстративность, признаться, не понравилась, но она почему-то промолчала.

Оказалось, что дома ее ждет ужин, а на вопрос, как Данила попал в квартиру, он с обезоруживающей улыбкой ответил, что взял запасные ключи на крючке у двери. После исчезновения мамы Яна, по совету Сергея, сменила замки, а теперь получалось, что у кого-то еще есть ключ от их с мамой квартиры. Впрочем, это же неплохо, если после работы в этой самой квартире тебя ждут с ужином?

Потом они вместе посмотрели мелодраму, потом почему-то принялись драться диванными подушками, и это было так похоже на продолжение фильма, что Яна вновь почувствовала себя так, будто мир вокруг немного нереальный. Разве может она вот так прыгать по дивану и швыряться подушками в парня, о котором знает, что у него россыпь родинок на ребрах? Это же совсем как настоящая жизнь. И выходит, она ее заслуживает.

Только немного волновало, что он вновь без спросу останется до утра, потому что, как бы волшебно это все ни выглядело, к такому быстрому развитию событий она пока не была готова. Но он, будто чувствуя ее сомнения, сообщил, что ему сегодня всю ночь работать, потому что он и так профукал все сроки вчера. От того, как он смотрел, говоря это, Яна, кажется, покраснела.

Потом они долго целовались у двери, и ей казалось, что он уже никуда не уйдет. И она даже хотела, чтобы он никуда не уходил, но, оторвавшись от нее в очередной раз, он с сожалением произнес:

— Все. Отпусти меня, добрая волшебница.

— С чего ты взял, что я добрая? — прищурилась Яна, обвивая его шею руками.

— Это я так транслирую желание во вселенную, — рассмеялся Данила. — Вот говорила мне мама, что все рыжие — ведьмы.

— А что еще мама говорила? — с преувеличенным интересом спросила Яна, взлохмачивая ему волосы на затылке.

— Что, когда человек тебе нравится, его очень сложно выпустить из объятий.

— Значит, ты мне тоже нравишься, — призналась Яна, и у него взгляд стал таким, что она на миг испугалась, что сказала что-то не то, но он поцеловал ее нежно-нежно и шепнул:

— Ты просто космос. Самая необыкновенная на свете.

Никто никогда не говорил Яне подобного. И услышать слова о том, что она лучшая, не от мамы, а от другого человека, — это было как глотнуть свежего воздуха

— Может, останешься? — вырвалось у нее.

— Работа, — простонал он. — Чертова работа. Давай я завтра останусь?

— Отлично. Сделаем вид, что сегодня у тебя болит голова.

— Эй, не списывай меня раньше времени. Я идеальный домохозяй. Я даже борщ сварил.

— Заказал, — поправила она.

— Уверена?

— Серьезно? Ты сам приготовил ужин?

— Оставляю тебя переваривать эту мысль.

Данила коварно ухмыльнулся и распахнул дверь.

— Ключи вернуть? — спросил он, выйдя на лестничную клетку.

Но Яна не ответила, потому что прямо у его ног белым пятном на черно-серой мозаичной плитке лежал конверт.

— Ян, что случилось? — встревоженно воскликнул Данила.

— Письмо, — выдохнула она, обхватывая себя за плечи.

Данила принялся озираться и тоже увидел конверт, поднял его, повертел в руках, а потом предложил:

— Давай его выкинем.

На миг Яна допустила эту мысль: выкинуть конверт и представить, что его вообще не было. Что был классный ужин, кино, битва подушками, обжигающе-обещающий флирт и теплые объятия, укрывающие ее от всего.

— Не могу, — прошептала она. — Это от мамы.