Хрупкий побег - Кэтрин Коулc

— Я рядом, — хрипло ответил я.

Ее глаза вспыхнули чуть ярче.

— Спасибо, что не дал мне остаться одной.

— Я с тобой. Всегда.

Я шел по коридору дома Теи, щелкая выключателями один за другим. Она двигалась впереди меня, походка у нее была почти пьяной. Я бы, наверное, усмехнулся, если бы не сдерживал ярость, клокочущую внутри.

Увидеть, как она разрыдалась от осознания, что те фотографии исчезли из интернета, было почти невыносимо. Я знал, что все это оставило на ней шрамы, но сегодня стало ясно, насколько глубоко они ушли. Я проглотил весь гнев. Потому что Тее он был ни к чему.

После того как я накатал ей ванну, постарался приготовить хоть сколько-нибудь съедобный ужин. Это был не шедевр из ее арсенала, но испортить сэндвич с сыром — еще надо умудриться. Потом мы свернулись на диване и наконец посмотрели Рокки. Я думал, что два часа, просто обнимая ее, помогут унять злость.

Не помогли.

Это только напомнило мне, насколько Тея мне дорога. Насколько она важна. Насколько хрупкую, спрятанную от мира нежность она носит в себе. Я понял, что все это — не просто привязанность. Это любовь.

И от этого становилось страшно.

Тея чуть не запнулась, и я метнулся вперёд, чтобы удержать ее.

— Осторожно, Колючка.

Она сонно улыбнулась, глядя на меня снизу вверх.

— Прости... Я как выжатая.

Я не отпускал ее, пока мы не дошли до спальни.

— Адреналин спал. День был непростой.

Улыбка чуть погасла, и я мысленно выругался.

— Не верится, что Энсон сделал все это ради меня, — пробормотала она, скидывая тапки и забираясь в постель.

Я лег рядом, прижал ее к груди — мне по-прежнему нужно было чувствовать ее рядом.

— Людям не все равно.

Тея подняла на меня взгляд.

— Давно я не позволяла, чтобы им было.

Эти слова резанули меня, только подливая масла в огонь. Я поцеловал ее в лоб и щелкнул лампой.

— Спи. Тебе это нужно.

— Угу, — пробормотала она. Но уже почти уснула.

Ее тело расслабилось, дыхание стало ровным, и с каждым выдохом ткань моей футболки чуть поднималась. Я смотрел, как оно колышется в лунном свете, пробивающемся сквозь шторы, и пытался найти в этом покой. В ней. Но не получалось.

Я хотел поступить как сказала Саттон — выследить Брендана и стереть его с лица земли. И мне было бы мало. Я хотел, чтобы он страдал. Чтобы прочувствовал на себе все, через что прошла Тея, и больше.

Этот уровень ярости пугал. Я никогда не испытывал подобного. Даже когда умерли отец и брат. Даже после того, как похитили Роудс.

Казалось, кожа зудит, как будто тесна мне. Хотелось бежать, выжечь из себя это напряжение. Но я не пошевелился. Оставался рядом с Теей, слушал ее дыхание, которое порой срывалось в легкие смешки-скрипы.

Один час перетекал в другой. Потом в третий. Когда часы показали час ночи, я больше не выдержал. Осторожно, чтобы не потревожить ее, сдвинул Тею с себя. Замер. Ее дыхание стало мельче, но уже через несколько секунд вновь стало глубоким.

Я поднялся и пошел к двери. Когда обхватил ладонью холодную ручку, обернулся. Хоть и дергало всего изнутри, не смог не задержаться на ней взглядом. Как ее волосы колышутся от дыхания. Как спокойно она спит.

Я был за это благодарен. Она заслуживает спокойствия. Но я хотел, чтобы оно было и днем, когда она просыпается. Хотел, чтобы она больше никогда не боялась Брендана и его извращенной жестокости.

Я открыл дверь и шагнул в коридор. Закрывая ее, едва не выругался — Лось пронесся мимо меня, как комета. Тея предупреждала о его ночных безумствах, но сейчас я видел их воочию. Он сделал какой-то акробатический финт об стену и шмыгнул в мою комнату. При моей удаче, этот мутант еще и нассыт в кроссовки.

Хотелось бы рассмеяться. Хоть немного улыбнуться. Но не получалось. Все это давило слишком сильно.

Я прошел мимо кухни, через гостиную и вышел на задний двор. Как только прохладный горный воздух коснулся лица, я смог наконец дышать.

Аромат сосен пондероса всегда напоминал о доме. Но правда в том, что я до сих пор не знал, откуда родом. Может, мои родители просто проезжали мимо и оставили меня здесь. Но даже если так — Спэрроу-Фоллс стал моим домом. Моим убежищем. И он должен был остаться им и для Теи.

Я не позволю ей это потерять.

Не знаю, сколько я стоял, давая ночному воздуху остыть мой гнев. Но, казалось, чтобы это сработало, мне нужны были арктические температуры.

Петли на двери тихо скрипнули. Я не обернулся. Знал — это Тея. Не потому что она единственная, кто был в доме, а потому что чувствовал ее. Будто мое тело запоминало ее энергетику.

Ее ладонь скользнула вверх по моей спине, и даже сквозь футболку я почувствовал ее тепло. Она молчала. Просто была рядом. Считывала мое состояние без единого слова.

— Хочешь поговорить?

Я обнял ее, вдохнул знакомый цветочный запах с кокосовыми нотками. Он успокаивал больше, чем сосны вокруг.

— Прости, разбудил.

Тея подняла голову, посмотрела на меня.

— То есть ты не хочешь говорить?

Я вздохнул, провел большим пальцем по позвонкам под тонкой тканью майки и халата.

— Такое ощущение, что ярость прожигает меня изнутри. После всего, через что ты прошла, этот ублюдок просто живет себе как ни в чем не бывало.

Ее рука застыла у меня на спине.

— Нет. Не живет.

Я нахмурился.

— Он не может быть счастлив. Счастливые люди не ломают других. Не разрушают. Я поняла, что он, должно быть, ужасно несчастен. И это единственное утешение, что у меня есть.

Я покачал головой.

— Этого мало.

Несправедливо, что мир считает Брендана гением. Что никто не знает, кто он на самом деле. И мысль о том, что в его голове, может, и ад, меня не утешала. Это не снимало ярости.

Тея шагнула вперед, положила руки мне на грудь.

— Тебе нужно отпустить. Иначе это сожрет тебя.

Я не хотел держаться за этот гнев. Не хотел, чтобы он продолжал выжигать меня изнутри.

— Что помогает? — спросила Тея. — Когда ты злишься, что помогает? Мне обычно нужно засунуть руки в землю. Посадить что-нибудь или ухаживать за тем, что уже есть. Перенаправить энергию в что-то созидательное — это почти всегда работает. И когда мне грустно — тоже.

Господи, она такая светлая. Я поднял руку и провел пальцами по