Риск эгоистического свойства - Татьяна Алюшина

Как-то сразу.

Вероятно, они и раньше выясняли отношения, но делали это тихо, так, что девчонки не слышали и не видели. Для них все началось в один момент, с первого большого ночного скандала, перепугавшего их с сестрой до слез.

Родители кричали на кухне, не сдерживая возможностей голосовых связок, били посуду, а они с сестрой испугались так, что шестилетняя Катька обмочила трусики. Лида затащила ее под свою кровать спрятаться от подступившей беды, крепко прижала к себе и все уговаривала не плакать и сидеть тихо, размазывала по щекам свои и сестренкины испуганные слезы, прижав Катькино личико к своему.

Когда скандалы приобрели форму регулярных, девчонки перестали забираться под кровать. Они не рыдали, уяснив детской уникальной способностью приспосабливаться к новым обстоятельствам, что самое главное в такие моменты – не показываться родителям на глаза. Пару раз они совершили эту ошибку – то Лида, то Катька кидались успокаивать, уговаривать разбушевавшихся «праведными» претензиями друг к другу родителей.

Нет, их, конечно, никто не лупил под горячую руку, боже упаси! Но мама хватала дочь за руку, кричала папе каким-то сильно неприятным голосом:

– Вот!!! Хоть бы детей постыдился!! Что с ними будет?! Скажи ему, дочка!

Девчонки быстро поняли, что в такие моменты надо сидеть в своей комнате тихо и не высовывать носа, лучше и в туалет не ходить, если совсем уж не припрет, и даже вполне можно заниматься своими делами. И казалось им, маленьким, что их комнатка надежное укрытие от бушующих разборок взрослых.

Но скоро и она перестала иметь статус укрытия, тем более надежного.

Как-то ночью мама ворвалась к ним в комнату, сграбастала Катерину вместе с одеяльцем на руки, принесла в гостиную и кинула папе на колени:

– Вот! Твоя копия! Расскажи ей, что мы тебе не нужны!

Катька перепугалась до ступора – словно окаменела всем тельцем.

Как не нужны?!!

И смотрела не моргая на папу, от ужаса вцепившись в его рубашку, чтобы удержать.

– Идиотка! – не уступил в громкости крика папа. – Зачем ты детей в это втягиваешь!

Он отнес Катьку назад, уложил в кроватку, разжал ее пальчики, вцепившиеся в рубашку мертвой хваткой, поцеловал в лоб, погладил по головке и улыбнулся ей.

Печально так. Грустно улыбнулся.

И вышел из комнаты, вернувшись в скандал.

Теперь они ругались все время – и днем и ночью, как только оказывались дома вместе, совсем не обращая внимания на дочерей, находя любые поводы для претензий. Одним из поводов для повышения уровня ненависти друг к другу стало первое сентября – в Катеринины семь лет и «первый раз в первый класс». Что-то про то, кто отведет ребенка в школу и кто больше и тяжелее работает.

В школу первого сентября ее отвела Лида.

Настал тот день, когда папа ушел от них.

Мама рыдала на кухне, а папа зашел к девчонкам в комнату, молча поцеловал в макушку Лиду, прижав к себе, погладил по голове, поцеловал еще раз, отпустил и шагнул к Катерине, поднял ее на руки и так сильно прижал, что ей стало больно.

Но она терпела, понимала, что происходит то самое страшное: «Мы тебе не нужны!» Он расцеловал ее в лоб, в щечки, в носик, покачал немного на руках, поставил на пол и так же молча, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

У них началась жизнь иная – втроем, без папы.

И в этой, другой, жизни мама Катерину не любила. Видеть не могла!

Это маленькая Катюшка поняла на следующее же утро, за завтраком. Мама жарила яичницу, нервно, раздраженно, нетерпеливо двигаясь, впрочем, в этом не было ничего особенного, к таким маминым настроениям сестренки привыкли, чаще всего последнее время она вела себя именно так, а они отсиживались тишайшими мышками.

Но сегодняшний случай оказался особенным.

Так же раздраженно она швырнула перед дочерьми тарелки с завтраком и надтреснутым голосом объявила новую диспозицию их жизни:

– Отец от нас ушел. Бросил нас. Лида, ты уже большая, тебе двенадцать лет, будешь вести хозяйство. Я работаю, у меня нет времени и сил. Катерина, ты тоже не младенец, будешь помогать сестре!

У Катьки навернулись на глаза слезы, так страшно звучали мамины слова. И вдруг мама, стукнув кулаком по столу, закричала неожиданно громким фальцетом:

– И никаких слез! Прекрати немедленно! – И уставилась на дочь в ожидании немедленного исполнения приказа.

А Катька никак не могла загнать слезы назад и все хлопала, хлопала веками, стараясь справиться с предательницами.

– Боже! – возмущенно прокричала мама. – До чего же ты на него похожа! Видеть тебя не могу! Иди вон из-за стола!

Она не могла ее видеть, разговаривать с ней, каждый раз пересиливала себя, когда возникала такая необходимость, раздражаясь от одного вида младшей дочери.

Маленькая Катька не понимала, почему мамочка ее разлюбила? Что же она такого сделала плохого и неправильного? И по непосредственной детской логике решила, что надо срочно исправлять положение одним-единственным способом – стать очень, очень хорошей!

Она училась на одни пятерочки, сама делала домашние задания, в классе была тиха и незаметна, как тень, стараясь не навлечь на себя недовольство учителей, не вступая ни в какие конфликты с одноклассниками. Дома научилась мыть полы, чистить картошку, мыть посуду.

Ничего не помогало!

Увидев ее, мама менялась в лице, кривилась и отворачивалась. Зато с удвоенной силой чувств она полюбила Лиду.

Мама постоянно обнимала, целовала старшую сестру, улыбалась ей, они стали частенько засиживаться вдвоем на кухне, разговаривать о чем-то, когда Катька уже спала.

И скоро сестра отдалилась от Катюшки, переняла мамину манеру морщиться, глядя на нее, и совсем не по-детски шпыняла по мелочам.

А папа к ним не приходил.

Он общался с мамой, это девочки знали точно, потому что каждый раз после такого общения мама долго кричала, обвиняла его в чем-то и обзывала разными злыми словами, но Катя не видела его очень долго.

И не к кому ей было пойти со своим горем.

Она тихонько плакала каждую ночь в подушку оттого, что никак не могла понять, за какой ужасный поступок ее все разлюбили!

Это потом, много лет спустя взрослая и мудрая Катерина осознала, во что превратили родители жизнь двух маленьких девочек.

А тогда… Мама взвалила на двенадцатилетнюю Лиду всю тяжесть своей несостоявшейся личной жизни, пропитанной ненавистью к отцу и нескончаемыми обвинениями, сделала из старшей дочери поверенную подружку. Она стала выпивать вечерами после работы и, усадив дочь рядом, часами жаловалась ей на жизнь, вселяя в ребенка уверенность, что отец последняя сволочь, а Катерина как две капли воды похожа на него, его обожаемая доченька! А вот Лидочку он не замечал!