Влюбиться в Кэлвина - Шивон Дэвис

– Она, черт возьми, потрясающая. Но я не рассчитываю, что ты поймешь ее значимость для меня.

Он барабанит пальцами по столешнице.

– Просвети меня.

Я ковыряю этикетку на своей бутылке.

– Я говорил тебе, что годами вел себя как придурок. Отталкивая ее и делая вид, что равнодушен к ней. Потом потерял ее и вместе с ней потерял все краски в жизни. Когда я заполучу ее обратно, то буду обращаться как с гребаной богиней.

– Подкаблучник к вашим услугам, – бубнит он. – И это при том, что у тебя даже нет девушки.

– Пустые слова, чувак. Вот что это такое.

– Или тяжелый случай самоуверенности. – Он задиристо ухмыляется.

– Я облажался тогда, но этого больше не случится. Мне просто нужно, чтобы Лана поняла это. Она сказала, чтобы я не искал ее, так что поначалу обязательно взбесится, но я воспользуюсь старой доброй харизмой Кеннеди, чтобы склонить ее к своей точке зрения.

Я нес самую несусветную чушь из всех существующих, но мне казалось, что если скажу вслух, то и сам смогу начать верить в это. По правде говоря, я чертовски боюсь, что Лана не захочет иметь со мной ничего общего. Но не могу сказать, что я виню ее. После всех лет моего идиотского поведения.

И давайте не будем забывать, как я феерично сел в лужу с этой соской Эддисон.

– Ты хороший парень, Кэл, – говорит Бретт уже более серьезным тоном. – Не уверен, что я был бы таким же чутким.

Рассказывать мою историю Бретту нет никакой необходимости. Как только я въехал в общагу и встретил своего соседа по комнате, он сразу же узнал меня. Вот что бывает, когда твоя мама рулит одним из самых престижных и узнаваемых брендов страны. Такой штуки, как приватность, не существует. Мы с моими шестью братьями выросли под пристальным взором мировых СМИ. Но прошлый год был достоин книги рекордов. Мы практически не пропадали из эфиров из-за моего судебного разбирательства, папиной интрижки, покушения на жизнь моей сестры, новостей о том, что трое моих старших братьев от другого мужчины, и признания матери во лжи во благо строительства своей бизнес империи. СМИ раздували скандалы, и мы стали фактически изгоями в школе.

Бретт все знал, и, надо признать, это было чертовски здорово, потому что отваливалась необходимость объяснять, что весь этот дерьмовый балаган и есть моя жизнь. Более того, он все понимал.

За исключением того, что касалось Ланы. Тут его понимание заканчивалось.

Когда она рассказала в суде правду, это представило ее в дурном свете, и Лана оказалась в центре внимания. Если поразмыслить, нет ничего удивительного в том, что она зарегистрировалась под другим именем. Наверняка не хотела, чтобы хоть кто-то знал, кто она такая. Я уверен, она нажила себе врагов. Подобные мысли пробуждали мои защитные инстинкты и только усиливали желание найти ее и взять под крыло.

– Она не такая, какой ее изобразили, – объяснил я. – Только меня и стоит во всем винить. Меня и бывшую моего брата. Лана невероятно милая, лгать – это совсем не в ее правилах.

– Могу сказать, что ты действительно веришь в это. Повторюсь, ты хороший парень.

– Она очень много значит для меня. И я подвел ее, когда был нужен ей больше всего. Мне было не так уж и сложно простить ее. Такие дела, друг.

Я фыркаю от смеха, ставя точку любимой фразочкой Бретта.

– Она будет полной дурой, если откажет тебе.

– Все не так просто.

Скажу только одно.

Убедить Лану, что я простил ее, – меньшее из всех дел. Я за годы наделал множество глупых ошибок, и мне не терпится приступить к их исправлению.