Не говори ни слова - Сейбр Роуз

делать глупостей. Цепи ослабевают, и кровь с болью приливает к моим венам. Пока он не обращает на меня внимания, я пользуюсь возможностью, чтобы осмотреть комнату. Потому что это все, что здесь есть — просто комната с единственным квадратным окном высоко на задней стене, за которым не видно ничего, кроме кусочка голубого неба. Кровать. Две двери. Одна открыта, другая закрыта.

Он снова стоит передо мной, следя за моим взглядом.

— В ванную, — говорит он, когда я замечаю открытую дверь. Его лицо находится в опасной близости от моего, и я ощущаю его дыхание, которое словно ласкает меня или обжигает.

Мои запястья освобождаются, и руки опускаются по бокам, вызывая у меня болезненный вскрик. Я тут же перевожу взгляд на него, боясь, что он накажет меня за этот крик. Но он лишь качает головой в ответ на мой невысказанный вопрос, и я чувствую невероятное облегчение, которое заставляет меня почти рухнуть на пол.

— Встань на колени.

Я без лишних вопросов опускаюсь на колени, опустив взгляд к полу. Он бетонный, холодный и твердый. Краем глаза я замечаю, как его рука тянется ко мне, обхватывает мой подбородок и поднимает мою голову вверх. Я отвожу взгляд, не желая смотреть на него, страшась того, что увижу в его глазах, и пугаясь близости моего лица к его паху.

— Посмотри на меня.

Я пытаюсь, но не могу поднять глаза. Слезы катятся по моим щекам. Мой взгляд прикован к красному камешку, вмурованному в бетон. Он резко контрастирует с черно-бело-серым однообразием всего остального. Я слышу свист воздуха и вздрагиваю, когда острая боль пронзает мои ступни.

Я поднимаю взгляд, ожидая увидеть похоть, болезненное желание, но ничего подобного нет. Я вообще не могу прочесть никаких эмоций в его глазах. Возможно, у него их просто нет. Это пугает меня больше всего.

Мое сердце бешено колотится в ожидании, когда он придет в движение. Я смотрю ему в глаза, не зная, куда еще можно смотреть, не уверенная, смогу ли я выдержать этот океан пустоты.

И вот, наконец, он уходит.

ГЛАВА 4

МИЯ

Прошло несколько минут, прежде чем я смогла подняться на ноги. Я ощущаю, как кто-то наблюдает за мной, изучает меня, и поэтому первым делом ищу камеру. Конечно же, она висит на потолке над дверью. Никто не пытался её скрыть. Она на виду, и мигающий красный огонёк сообщает мне, что она включена. Интересно, смотрит ли он сейчас на экран, наблюдая за мной?

Я потягиваюсь. Не поднимаюсь высоко в воздух, а опускаюсь на бёдрах, сгибаю колени и наслаждаюсь напряжением мышц ног и поясницы. Двигаться приятно. Я кручусь, стараясь придать своему телу как можно больше жёсткости.

Присаживаясь на кровать, я позволяю себе покачаться на матрасе, словно проверяя его мягкость. Как будто это имеет значение. Пружины скрипят. В изножье кровати лежит сложенное одеяло. Подушки нет.

Когда я захожу в ванную, то вижу душ, унитаз и раковину для рук. В углу висит ещё одна камера. Занавесок для душа нет, поэтому здесь нет уединения. В стороне стоит бутылка с жидким мылом, которая кажется неуместной в этой обстановке. Её цвет яркий и радостный, но он режет глаз на фоне остальной комнаты.

Выходя из ванной, я подумываю постучать в другую дверь, которая открывается и закрывается только для того, чтобы впустить его. Я также хочу закричать в маленькое квадратное окошко, которое закрыто стеклом. Но вместо этого я опускаюсь на пол, прислоняюсь спиной к стене и возвращаюсь в угол с цепями, прижимая колени к груди.

Небо такое голубое. Интересно, видят ли мои родители тот же кусочек неба, что и я? Они беспокоятся обо мне? Знают ли они, что я пропала, или думают, что я на работе или в гостях у друзей?

Сколько времени прошло с тех пор, как я потеряла сознание? Несколько минут? Часов? Дней? Мою историю уже рассказали в местных новостях?

Дверь открывается, и меня охватывает паника. Я беспорядочно осматриваю комнату в поисках места, где можно спрятаться. Но спрятаться негде, кроме как под кроватью, и он найдёт меня в одно мгновение.

— Не говори ни слова, — шепчет мне кто-то.

Мои глаза ищут единственный камешек на бетоне, красное пятнышко. Мне хочется прикрыть свою наготу, скрестить ноги, прикрыть грудь руками, но я сдерживаюсь. Почему-то мне кажется, что он получит удовлетворение от этого действия.

Он снова ступает босиком по полу, его потертые джинсы прилипают к ногам, волочась за ним. В воздухе витает аромат еды, и у меня начинает сводить желудок. Я и не подозревала, что так проголодалась, но от этого ощущения у меня почти сводит живот от боли. Я нерешительно поднимаю глаза. Он несёт поднос, который ставит на пол, а сам садится на единственное свободное место в углу.

— Подойди. Встань на колени, — он кивает на пустое пространство перед собой.

Внутри меня бушует борьба. Я не хочу делать то, что он говорит, я не хочу так легко сдаваться, но разве у меня есть другой выбор? Я знаю, что он может причинить мне боль. Я знаю, как больно от удара плетью. И хотя всё не так уж плохо, я боюсь того, что ещё он может сделать.

Он с интересом наблюдает за тем, как разворачивается эта борьба. Я знаю, что он может видеть это по выражению моего лица, хотя я стараюсь скрыть свои чувства. Он склоняет голову набок, как будто изучает мою реакцию с любопытством. Наконец, я встаю на ноги и опускаюсь на колени перед ним. Мой желудок громко урчит.

— Ты голодна? — Хотя он задает вопрос, я понимаю, что он не ждет ответа. Он уже дал понять, что украл меня не из-за моих слов.

— Сначала нам нужно вымыть твои запястья. — Он кивает на мои руки, аккуратно сложенные на коленях. Меня внезапно поражает их покорное положение, и я позволяю им упасть по бокам. На его лице появляется выражение, которое я не могу понять, когда он протягивает руку ладонью вверх. Я просто смотрю на него. Он придвигает руку немного ближе, приглашая меня вложить свою ладонь в его.

— Я всего лишь собираюсь смыть кровь.

Его терпение, казалось, было на исходе, и он наклонился, чтобы схватить меня. Он повернул моё запястье к себе, внимательно осматривая красные рубцы и повреждённую кожу.

— Ты ранена, — произнёс он.

Я хотела возразить, что раны были поверхностными. Кожа была повреждена только потому, что я извивалась в наручниках. Почти