Достойный Розы - Валерия Аристова

Некоторое время коляска медленно ехала по аллее, потом остановилась, и седаки пошли парами. Роза с мистером Морганом, молчавшем, как истукан, а Китти с Норманом. Роза все время мечтала поменяться парами, впереди снова возникла перепалка, и нужно было что-то делать, пока Норман и Китти не начали драку. Она подозревала, что Китти слышала, как Норман назвал ее крысой, и была уверена, что в долгу она не останется. Тихая и скромная на вид, Китти имела когти, как кошка, и умела больно ранить, если была задета ее гордость.

— Мистер Грансильвер!

Норман обернулся и перед ними возник молодой человек вполне приятной наружности.

— Представьте меня своим спутницам, мистер Грансильвер, — сказал молодой человек.

Он с жадностью разглядывал Розу, мельком взглянув в сторону Китти.

— Это моя сестра, милорд, — поклонился Норманн, и Роза поняла, что молодой человек скорее всего весьма знатен, — а это ее подруга, мисс МакМилтон.

Девушки присели в реверансах, опустив глаза.

— Дорогая Роза, хочу представить тебе его светлость графа Даррела.

Роза вспыхнула, понимая, что это и есть тот самый жених, на которого была объявлена охота. Теперь был ее выход, и она подняла на него глаза.

— Очень приятно, милорд, — сказала она, протягивая ему руку.

— Я восхищен вашей красотой, мисс Грансильвер, — вы покорили мое сердце с первого взгляда!

...

Дэвид прислонился к дереву. Вот уже третий молодой человек склоняется к ее руке, улыбается, произносит комплименты. Роза так и не заметила его, хотя он подошел очень близко. Да и как было заметить, если она окружена столь знатными людьми? Зачем обращать внимание на бедного журналиста, сходящего с ума от любви и ревности? Каждая ее улыбка, что была предназначена другому, вызывала у Дэвида приступ тошноты. Ему физически было больно смотреть, как его возлюбленная протягивает руку кому-то еще, а ему... а ему она никогда не протянет руки.

Как несправедлива судьба! Он откинул голову, прижимаясь затылком к стволу дерева. Как несправедлива и жестока! Прекрасная и единственная девушка, о которой он мечтает, не может принадлежать ему только потому, что у отца ее много денег! У его же отца... у его отца денег нет, и прокормить свое огромное семейство он не в состоянии. Господь сотворил людей одинаковыми... но вкусив плода познания, они поделились на богатых и бедных...

…

— Ваша светлость, вы наделали мне столько комплиментов, что я уже не знаю, куда деться от смущения, — говорила Роза, стараясь избавиться от внимания графа Даррела. Неужели у него мало денег, неужели он станет просить ее руки? Роза содрогалась только от одной мысли об этом. Господь должен послать ей другого графа, иначе она навсегда поссорится с маменькой. За этого прилипчивого зануду она не пойдет и под дулом пистолета.

…

Мистер Джонсон, дворник, сидел на бочонке из-под пива прямо посреди дороги. Всегда опрятный, с новой метлой, с белой расчесанной бородой, он казался аристократом среди дворников. Дэвид медленно шел мимо него, стараясь прийти в себя после свидания с любимой девушкой. Она... была невероятно хороша! Дэвид запомнил каждую ее черту, каждое ее движение, каждое слово, что долетало до него, сказанное ее красивым звонким голосом.

— Не хотите выпить, мистер Корвел?

Дэвид резко остановился и воззрился на дворника. Тот держал в одной руке швабру, а в другой большой бокал пива. Щеки его были красны, что говорило, что это далеко не первая кружка за этот день.

— Что, повезло тебе, папаша Джонсон? — Дэвид подошел и сел на соседний бочонок. Все равно идти ему было некуда, кроме как в свою конуру, где можно сколько угодно думать о прекрасной Розе.А ведь завтра нужно сдавать статью!

— Повезло. Разжился пивом. Вот всех угощаю, чтобы потом, когда я буду на мели, и вы меня угостили.

Мистер Джонсон визгливо рассмеялся, и опрокинул кружку, выпив ее одним залпом. Потом он встал, покряхтел, и налил из бочонка, на котором сидел, еще столько же.

— Лала мне сегодня прикатила, — сказал он, протягивая кружку Дэвиду.

Пиво оказалось хорошего качества. Оно быстро ударило в голову, и Дэвид охмелел, забыв о своем желании идти домой, и решив посидеть с дворником еще несколько минут.

— За что же Лала такой подарок тебе сделала? — спросил он.

— Чтобы все было тихо в нашем тупике. Она сюда детей посылала, и теперь привечает меня. Чисто у вас, говорит, потому что ты так хорошо убираешь. Вот.

— И только за это? — удивился Дэвид.

— Конечно. Это же я хорошо убираю, — сказал дворник, и погладил рукоятку новенькой метлы.

— Надо же, — Дэвид откинулся назад и прислонился спиной к стене дома, — а мне вот никто не платит за то, что я хорошо пишу. И ведь хоть бы раз денег накинули.

— Значит, плохо ты пишешь! — поднял палец папаша Джонсон, — а в последнее время и вообще ворон считаешь. Все ходишь, как ангел небесный, с такой вот улыбочкой, неужто влюбился? А влюбился, то все пропало. Никаких уже газет не надо.

— Ты то почем знаешь? — удивился Дэвид.

— Как же мне не знать? И у меня была зазноба. Да еще какая! Дочь трактирщика! Глаза во! — он показал руками, какие большие глаза были у его “зазнобы”, — а грудь... эх. Я тогда на почте служил. И письма приносил всем. Люди меня ждали, иногда идешь по полю, а пол деревни стоит ждет, когда же я приду. Хорошая была работа.

— Ты был почтальоном? — Дэвид достал блокнот, — почему то я не верю.

— Так не верь, — огрызнулся дворник совершенно беззлобно, а потом продолжил, — так вот все ждали меня, а зазноба моя не ждала. Она и писать то не умела, и читала с трудом. Зато как плясала! А посватался я к ней, так от ворот поворот дала. А потом подалась она в Лондон, а я за ней. Искал ее тут, искал, как сгинула...

— Не нашел? — Дэвид отдал ему кружку, и записал в блокнотик главные тезисы будущей статьи.

— Не нашел, — вздохнул дворник, — да и давненько было это. А я все еще ее помню. И чувство это помню,