Измена. Куранты любви - Софи Вирго

Брожу по округе. Много красивых домов и домиков. Наш один из самых больших. Телефон начинает звонить. На этот раз и вправду Лешка. Только не страшно теперь. Я далеко, он не мог меня найти. Сбрасываю вызов. Второй, а на третьем выключаю телефон.

Завтра созвонюсь с девочками и поздравлю. Я забывчивая в плане техники, они привыкли к разряженному телефону и раньше времени не будут поднимать тревогу.

— Блин! – возмущаюсь, топнув ногой.

Пока сбрасывала вызовы, витала в собственных мыслях о девочках и выключала телефон, умудрилась уйти далеко и выйти на небольшой одиноко стоящий домик. Свет не горит, но снег заметает следы колеи от машины. Странно. Ой, ладно, не мое дело. Надо возвращаться, а то полночь скоро, куранты, Новый год.

— Аааа, — пищу, поехав ногой на льду под снежной шапкой. — Уууууу, больно.

Лодыжка начинает пульсировать от боли. Черт. Как теперь ползти? На карачках? Оборачиваюсь к домику и тяжело вздохнув, начинаю идти к нему. Пять минут, и я вообще не смогу наступать на ступню. Нужно срочно хоть куда-то приютиться и попросить помощи, иначе буду встречать праздник под снегом, на улице, вся в слезах и одна.

На крыльце долго стучу в дом, но ответа никакого. Свет не загорается, шума неслышно. Собрав всю волю в кулак, потому что нага уже вовсю ноет и, кажется, уже начала опухать. Мне бы сесть и не вставать.

Понимаю, что могу кому-то испортить праздник, но, если бы только могла поступить иначе.

Выдохнув, нажимаю на ручку двери, и она подается. Захожу внутрь, включая тусклый свет в коридоре. При входе стоят массивные мужские сапоги. Черт. Не очень расклад, но вопреки здравому смыслу разуваюсь и иду в дом.

— Простите, кто-нибудь есть? – кричу в пустоту, заходя в темную гостиную, а у самой ладошки от страха вспотели. Все же вторглась на чужую территорию. – Кто-нибудь. Отзовитесь, пожалуйста.

— Стой на месте, — за спиной раздается мужской голос, а в спину упирается дуло ружья. Кажется, что от двустволки, как любит говорить дедушка.

Глава 8

Виолетта

Страх прошибает моментально. Меня буквально простреливает от макушки до пят, даже волосы во всех местах начинают шевелиться, чувствую, как каждый встает. Сердце начинает бешено стучать, по позвоночнику стекает капля пота, обжигая вмиг похолодевшую кожу.

— От… Отпустите меня, — заикаясь, в пищу в прямом смысле, зажмурив глаза. — Я не хотела вас тревожить. Но…

— Кто ты, и какого черта здесь делаешь? — грозно спрашивает мужчина за спиной. — Говори.

— Я… Отпу… отпустите меня, — слезы полились из глаз, голос задрожал.

Я не в силах это контролировать. Страх за жизнь, дикое желание жить, отчаянье, все смешалось, не давая здраво мыслить, сказать хоть что-то внятно и связно.

— Пожалуйста. Я не хотела ничего дурного. Поверьте мне. Я не хотела. Отпустите.

— Рот закрой и отвечай на поставленный вопрос, — он поправляет ружье и направляет дуло четко между лопаток, еще и перехватывает его поудобнее, понимаю по шуршащему звуку.

Незнакомец в куртке, тоже с мороза. Свитер так не шуршит. Нет.

— Говорить или молчать? — да что же я творю, зачем дергаю тигра за усы?

Страх совсем затуманил разум, отключил инстинкт самосохранения. Или, наоборот, мне так плохо после предательства Леши, что я решила найти на свое мягкое место неприятностей, чтобы вытеснить из памяти, из сердца, воспоминания о нем.

— Придержи язык и не умничай. Отвечай на вопрос, пока я не пристрелил тебя, как бешеную собаку.

— Да зачем меня не стрелять? Просто отпустите, пожалуйста, — почему он такой жестокий? — Я случайно забрела к вам. Пожалуйста.

— Прекрати истерить. Отвечай. Не верю я в случайности. Девка забредает в дом к мужчине, в Новогодняя ночь, и совершенно случайно. Сказки эти прибереги для другого. Для сопляка своего, например. Поругались и решила отомстить ему, раздвинув ноги перед другим?

— Да что вы себе позволяете? Вы… — от возмущения перехватывает дыхание.

Остатки самоконтроля, элементарного самообладания улетучиваются, и я резко к нему поворачиваюсь, оказавшись лицом к лицу к дулу пистолета. Ой, ружья. И как правильно показалось, старой двустволки.

На мгновение теряю дар речи, а потом смотрю на мужчину. Пусть стреляет, если хочет, хоть мучится не буду. Но когда мы встречаемся взглядами, весь боевой запал пропадает.

Передо мной высокий, явно на голову выше меня, возможно, даже больше. Темноволосый и нереально огромный. Да он в плечах, как две меня. Вот так встану за спиной и не видно будет. Рядом с таким мужчиной явно ничего не страшно.

Мы так и замираем друг напротив друга. Ничего не говорим. Играем в гляделки, а потом он делает то, чего я никак не ожидала. Он нагло клацает зубами, чем пугает и расшатанные нервы сдают.

— Ой, — жмурюсь и делаю шаг назад и начинаю падать.

Машу руками, стараясь ухватиться хоть за что-то, но все, что удается поймать — воздух. Ногу подвернула, сейчас вообще расшибусь и буду с переломанным позвоночником и сотрясением, лежать посреди чужого домика и встречать Новый год.

— Да твою м… — звучно ругается, но не успевает договорить.

Отводит дуло в сторону или откидывает ружье, не поняла, что именно он сделал, а потом делает резкий выпад вперед и ловит меня в паре сантиметров от пола.

Его сильные руки на моем теле опалили жаром даже сквозь пуховик. Дыхание сбилось. Нет, это все не от его близости. Нет. Это все из-за страха. Да, из-за него. Не из-за мужчины, чей парфюм приятно ударил в нос, невольно заставляя сравнивать его с запахом Леши.

Да что же это такое. Почему даже сейчас я вспоминаю его? Если поставить этих мужчин рядом, Леша проиграет по всем фронтам. В росте, в силе, в волевом, немного грубоватом, голосе. Даже в запахе. У бывшего жениха он был сладким, дерзким, а у этого мужчины он спокойный, уверенный в себе запах мужчины, который знает чего хочет от жизни.

— Можешь не хлопать глазами. Не поможет, — понизив голос, дергает меня на верх, больно ставя на ноги.

Боль в ноге отрезвляет, прогоняет непрошеные мысли, развеивает романтику момента. Господи, какую романтику. Он чуть не пристрелил меня. Совсем с ума сошла уже.

Резкий свет бьет по глазам. Быстро моргаю, привыкая к свету комнаты, а когда мне это удается, вижу перед собой шикарного, но немного заросшего молодого мужчину.