Ворон, который меня пленил - Екатерина Началова

Затем лег на спину. Рейтор безжалостно наблюдал. Нежное золотое шитье блекло, быстро пропитываясь серой водой. Потеряв всю надменность и лоск, маг сник. Снизу он видел, как Ворон оглядывается по сторонам, щурится на дом и снова обращает провалы глаз на него.

— Я видел дом великого мага. Знаешь, что? В нем мог бы жить твой садовник. Из золота — только солнце… А ты какого уровня? Блестящего, да?

— Чего ты хочешь? — губы мага неудержимо тряслись. — Я тебе ничего не сделал! Я прошу прощения, если что-то сделал!

Рейтор поставил ногу на золотую мантию. Неспешно вытер о грудь мага один ботинок, второй.

— Не сделал… Кроме того, что считаешь себя выше моего. А хочу я… — Рейтор сделал паузу и остро посмотрел на распростертое тело. — Вернуть силу.

— Чего? Я н-не понял. Какую силу? — маг хлопал глазами.

«Полежи еще полчаса, помедитируй на земле. Впредь будь вежлив с вестниками. Меня забудь».

— Ваше письмо, — Рейтор вложил письмо в безвольную руку.

Отойдя в сторону на несколько шагов, он поправил перчатки и вороном взмыл в небо. Ветер холодно и жестко хлестал по глазам, но охладить опьяняющее блаженное удовлетворение, которое растекалось по крови Рейтора, не мог. С работой вестником пора было заканчивать. Теперь он знал, что хочет сделать, что должен сделать.

Напоминая о вспышке гнева, яркая крыша дома блеснула внизу крошечным зеленым жучком — и пропала.

Глава 5. Не все пропало?

Каждая строчка должностной инструкции звучала как приговор.

Максимальное количество посылок, которое может взять вестник — две, вне зависимости от веса.

Вестники не имеют права выбирать посылки. Приемщица отвечает за равномерное распределение посылок между вестниками.

Книга учета заполняется исключительно приемщицей бюро. Вестники ставят росписи только в описи.

Все. Горло сдавили железные пальцы паники. Стоя одна в опустевшем бюро, я схватилась за край стола и некоторое время просто дышала. Даже толком не могла видеть: в глазах расплывались разноцветные круги, а ребра сжимало такое страшное ощущение свершившейся непоправимой ошибки, что дышать получалось только маленькими глоточками.

Я попыталась посчитать количество своих ошибок. Сколько вестников взяли по три отправления? Четверо… Сколько вестников выбирали, что брать? Почти все, кроме Илия, которому на вид было все равно, что и куда. Сколько расписывались в книге учета? Все, кроме вредного двенадцатого.

А ведь я и письма не рассортировала.

По самым скромным подсчетам количество моих ошибок переваливало за несколько десятков. Если в розницу считать, оптом — меньше. Но это не успокаивало.

Я уронила инструкцию на стол и шатаясь прошла на балкон. Судя по солнечным часам, шел второй час первого рабочего дня.

…судя по всему, последнего тоже.

Солнце пригревало по-весеннему тепло, а на душе у меня царила смертная осень. Нет, не работать мне здесь. Аний меня не просто уволит, а еще и опозорит. И не возьмут меня никогда и никто, будут из уст в уста передавать историю про глупую Касию, которая назвалась образованной, а сама перепутала и испортила всю работу бюро в первый же день. А я с позором вернусь домой и выйду замуж за того, кто предложит. Или просто буду стареть в одиночестве, слушая за спиной, про долгосидку. Или буду бесконечно выплачивать с убытка — ведь я наверняка наработала на штрафы. Посылки-то у вестников только ценные и бесценные, простые грузы возят в телегах и на спинах по городу. У Воронов же сверхважные бумаги, деньги, наследства, дорогие вещи… Одних драгоценностей сегодня переправили несколько пригоршней. А если кто-то из тех, кто взял по три отправления, не донесет хоть одно? Кого сделают виноватой?

Меня.

Пропало, все пропало… Что же я наделала…

А если пронесет, и Аний не уволит… Вестники вернутся и… Они меня уже терпеть не могут, особенно те, кому не достались легкие письма. Каждый день презрением обливать будут… Мелькнула соблазнительная мысль все бросить, улететь, спрятаться.

И я ей поддалась.

Оттолкнувшись от земли, я обратилась в птицу, взмахнула крыльями. Солнечные лучи подсветили маховые перья, которые стали казаться еще рыжее, попутный ветер с готовностью взял на руки мое изменившееся тело, приподнял и… Стянутое паникой горло отпустило. Я задышала, раскрыв клюв. Взмах крыльями, еще один.

Ветер, посвистывая, летел рядом.

— Ничего, — весело шептал он. — Ничего.

Я поднималась все выше. Черная башня почтового бюро превратилась в крохотную точку, а пешие фигуры, копошившиеся на улицах, стали муравьями, которых можно придавить лапой за раз. Большой город утих, став маленьким и незначительным. В ушах зазвучало только низкое пение неба и тихое посвистывание моих перьев в такт движениям.

Куда теперь? Искать другую работу?

Голова уже прояснилась.

Работа приемщицей считалась не то, чтобы почетной… Она подходила для грамотных женщин, которым не нужно следить за домом, ухаживать за мужем и детьми. В список идеальных кандидаток входили вдовы, пожилые или травмированные, а также бесперспективные старые девы. Я подошла Анию, пусть пока и не входила ни в одну из категорий.

Хотя еще немного, и категория старых дев моя.

Дома, за которым надо следить, у меня не предвиделось. Дети, судя по всему, не близко. Делать что-то надо. А выбора у женщины не так много — если замуж не идешь и некому обеспечивать, либо вечно готовь, либо вечно убирай, либо вот, сиди на бумажной работе.

А если, я не могу работать на приеме, то, что я могу?

Задавая себе вопрос за вопросом, я вспомнила, что оставила в подсобке плащ и обед.

Ни то, ни другое не было особенно ценным, но развернулась я, почти не думая, и уже через несколько минут второй раз за день приземлилась на балконе почтовой башни.

Пустое бюро смотрело на меня настороженно. Половицы поскрипывали вопросительно.

Я опустилась в потертое кресло. Поставила перед собой книгу учета, должностную инструкцию, посмотрела на обе и вздохнула.

Что там двенадцатый говорил про вес посылки? И про какой прочерк упомянул?

Я открыла инструкцию.

Насчет прочерка выяснилось быстро.

Получив письмо (-ма), вестник указывает приемщице предполагаемое время возвращения. Если вестник не рассчитывает вернуться в тот же день, ставится прочерк.

Бегло просмотрев подписи Воронов, я обнаружила, что сегодня большая часть вестников вернется. И возвращение Воронов было весьма кстати, потому что у меня осталось еще восемь неформатных посылок. С отвергнутым камнем — девять.

А количество вестников, которые должны были вернуться — шесть.

Девять или восемь против шести.

Покусав губы, я пододвинула к себе однолапые весы.

Впереди полдня, сбежать еще успею.

А ну-ка…

С весами я возилась долго,