Община - Виктория Анкай

Наконец не выдержала молчания. Скромно потупила глаза, испытывая вполне реальное чувство вины.

- Мария Михайловна, мне очень неудобно... Столько людей из-за меня беспокоить...

Баб Маша только покряхтела, вставая с места и вновь пересаживаясь к печке.

- Ну если машина ходу мешает, как Паша говорит, то пусть убирают, - она махнула рукой. - У нас случай был годков десять назад - скорая не доехала, тоже в глине увязла... Так её потоком потом в лес утянуло, метров двадцать аж... Так и бросили - никому дела не было. Уже сгнила почти...

Оу...

Промолчала. Взяла без приглашения печеньку, по примеру Паши аккуратно ложечкой положила сверху варенья, отправила в рот...

- Ты ноги-то поди вымочила все? Ты обувку-то давай сюда, к печке вот поставим, она и высохнет...

- Ой, я и куртку тогда... - я живо поднялась с места. - И это... Я чулки сниму, можно? - глупо хихикнула, слегка краснея, но прекрасно зная, что хозяйка не откажет. - Мне бы тапки...

- Так ты что, вся вымочилась?! - Мария Михайловна аж схватилась за сердце, тоже поднимаясь с табуреточки. - Ну-ка сымай всё! Я сейчас посмотрю чего-нить...

- Не-не-не! Всё не надо! - я почему-то совсем расслабилась. Задрала юбку, принялась скатывать чулки. - Высохну...

- Сымай, говорю! - баб Маша неожиданно грозно посмотрела на меня. - Рубаху дам! Чистую! - она живо засеменила к двери, но уже к другой. - Потому и не согрелась до сих пор... Я-то со слепу не вижу...

От мысли о том, чтобы надеть одежду с чужого плеча, стало противно. И раньше я бы ни за что этого не сделала, да. А сейчас... Сейчас я любую ситуацию подсознательно сравнивала с последними месяцами своей жизни - с непрекращающейся душевной болью, с тоской по мужу, с невозможным одиночеством... Разве может что-то быть хуже?! В сравнении с этим какая-то чужая рубаха - просто пустяк, на котором даже не стоит заострять внимание...

Почему-то покосилась в угол с иконами. Вздохнула. Принялась стаскивать через ноги мокрую юбку, потом водолазку...

Входная дверь отворилась на удивление почти бесшумно, напугав меня до остановки сердца.

Но ещё больше меня ужаснул огромный бородатый мужик, внезапно возникший на пороге... А за ним ещё один... И ещё...

Наверное, я бы заорала, если бы не была настолько поражена их внезапным появлением...

Судя по виду вошедших, я их напугала не меньше. А то и больше - угрюмые вытянутые лица, повисшее в воздухе гробовое молчание, кто-то даже осенил себя крёстным знамением...

Впрочем, с учётом того, что они все были по крайней мере одеты, а я стояла посреди кухни в трусах и расстегнутом лифчике, такая реакция неудивительна. Интересно только, как я должна реагировать? Ступор какой-то...

- На-ка вот... - из спальни показалась Мария Михайловна с какой-то тряпкой в руках. Тоже в шоке остановилась, обозревая открывшуюся картину... - Ах вы ж, окаянные! Ну-ка пошли отсюда! Быстро пошли! - она замахала на них рубахой. - Ишь ты, вылупились... Стучать-то не учили...

Мужики будто ожили. Как по команде мгновенно отвернулись, толпой вывалились из кухни, едва не устроив давку в дверях...

- От это ж надо... Ни раньше, ни позже... - Мария Михайловна запричитала, запоздало запирая дверь на хлипенький засов. - Прости, Господи, души грешные... - она тоже перекрестилась, выдохнула с каким-то вселенским облегчением. - А ты сюда ходь! - она сердито зыркнула на меня, вновь направляясь к спальне. - До чего ж неразумные девки городские пошли...

Только закусила губу, пряча улыбку, и послушно зашагала следом за хозяйкой, поддерживая ладонями чашки расстегнутого бюстгальтера.

На миг промелькнула мысль о том, что кто-то из мужиков может сейчас подсматривать в окно...

Подавила желание повернуть голову и проверить. Но на всякий случай выпрямила спину, втянула живот, расправила плечи, подняла подбородок... Ну а что? Забавно же...

Почему-то здесь, в этой глухой деревушке, в странном необычном мирке, мне не страдалось так, как в обыденной жизни. Было ощущение, что я нахожусь в каком-то кармане, куда нет доступа ни прошлому, ни бывшему мужу, ни привычным мукам одиночества и самобичеванию по несложившейся семье. Это нечто такое, только моё, личное и недолговечное...

С интересом рассматривала спальню хозяйки - простенькие выцветшие обои в цветочек, узкая кровать в углу, аккуратно застеленная тяжёлым покрывалом, сверху несколько подушек, накрытых разномастными вязаными салфетками, высокое зеркало с тумбой, которое во времена моего детства стояло в каждом доме, монолитный потёртый комод, лакированный раздвижной стол перед окном, занавешенным чуть пожелтевшим хлопковым тюлем и вполне современными синими бархатными занавесками, массивное раскладное кресло рядом, по другую сторону громоздкий древний гибридный шкаф... И тоже красный угол, но чуть поменьше, чем в кухне.

Чёрт, да они... Тьфу, в смысле, Господи, да они тут реально походу верующие все. И не просто на словах, а вполне серьёзно...

- Вот тут встань! - баб Маша совсем по-свойски схватила меня под локоть и подвела к пустому углу между входной дверью и боком шкафа. - Теперича раздевайся! Вот я рубаху тут повешу... - она закинула тряпку на приоткрытую дверцу платяного отделения. - Можешь подпоясаться, коли в балахоне ходить не хочешь... - она добавила к рубахе тонкий плетёный из тесьмы кушак, сама снова нырнула куда-то между полками, заваленными вещами. - И кофту сейчас подыщу... Вот! Сама носила в твоём возрасте! Стиранная перед Пасхой, не думай! - несмотря на ворчание, бабульке явно доставляло удовольствие наряжать меня. - И носки вот надень... Как оденешься - выходи! Мужики ждут... А у них своих дел, думаешь, нету?! Так что быстрее давай, не копайся... - Мария Михайловна уже засеменила прочь из спальни. А потом, судя по хлопку двери, и вовсе ушла из дома...

Выдохнула. Сбросила наконец лифчик, покрываясь мурашками по всему телу. Кружева в виде трусов снимать не рискнула, помня лица мужиков... Взяла так называемую рубаху, встряхнула, пытаясь определить где у данного одеяния зад, а где перед... Впрочем, и рубахой этот балахон можно было назвать с натягом - безразмерная серая фланелевая ночная сорочка. Почти до середины икры, с длинными рукавами и узкой круглой горловиной, прерывающейся аккуратным разрезом с трогательной пуговкой, расположенной, по всей видимости, на спине, и нужной лишь для того, чтобы полезла голова... Моя пролезла и так.

В нос ударил тонкий травяной запах... Сено? Полевые цветы? Мох? Мёд? Чёрт его разберёт, но пахнет приятно,