Со смертью нас разделяют слезы - Ао Морита

– О, читаешь? Хорошая история, но лучше заранее заготовить платочек… Погоди, а прошлую ты уже закончил, что ли? – спросила вернувшаяся после уборки Хосино.

В руках она сжимала заметно раздутую от вещей сумку.

– Ага. Интересная, но не до слез. Хотя тронула меня больше всех из того, что ты посоветовала.

– Ясно, – пробурчала Хосино, сложила на сдвинутые парты сумку и вытащила целую кипу дисков, которые аккуратно передо мной разложила. Всего я насчитал десять штук.

– С чего вдруг такое богатство?

– Сделала подборку самых трогательных фильмов разных жанров. Выбери из них наиболее многообещающий.

Я по очереди перебрал все коробочки. Тут тебе и романтика, и драма, и фантастика, и триллер, и зверюшки, и спортсмены – все до единого фильмы, судя по рейтингам на обложках, очень популярные, хотя я о них ни разу не слышал. Но я и не следил за трендами. Чувствовалось, что Хосино твердо вознамерилась довести меня до слез.

– Гм-м-м, даже не знаю. Понятия не имею, что меня больше всего трогает.

– Ты говорил, что уже семь лет не плакал. А что такого случилось семь лет назад, раз ты не сдержался? Если не хочешь рассказывать, то, конечно, не надо, но вдруг я пойму, что нужно искать? С родителями поссорился? – с улыбкой спросила она, но я тут же вспомнил мамино холодное тело. Правда, и времени прошло уже немало, поэтому от этого воспоминания я больше не плакал.

– Семь лет назад расплакался, когда не стало мамы. И еще был на грани, когда умерла собака.

Чтобы не смущать собеседницу, я постарался объяснить это как можно спокойнее, но улыбка тут же сползла с лица Хосино, губы задрожали. Я даже испугался, что она сейчас расплачется.

– Прости за дурацкие вопросы…

– Ничего дурацкого тут нет. Брось, я не люблю, когда меня жалеют, – беззаботно отмахнулся я, но хрупкие плечики девушки лишь сильнее поникли.

Удивительная чувствительность. Сегодня я узнал об однокласснице много нового.

Пока она молчала, я снова просмотрел аннотации, выбрал фильм и протянул девушке диск.

– Ой. Точно этот? – пролепетала Хосино, когда увидела название. Экранизация того самого романа, которым я зачитывался сегодня утром.

– Ага, точно. Книга мне понравилась. Наверное, моя слабость – семейная драма.

Каждый плачет о чем-то своем. Кого-то до слез трогают истории любви, а кто-то к ним совершенно равнодушен. Кого-то выводят на эмоции повседневные картины школьной жизни, а кому-то таких людей никогда не понять. Зрители и читатели неосознанно переносят на героев произведений свой собственный опыт. Я ни разу не влюблялся и никогда прежде не участвовал в жизни кружка, потому переживания подобных персонажей мне не близки. Но вот семейная драма – совсем другой разговор.

В финале той книги, которую мне одолжила Хосино, мать умирает от болезни. Я тоже пережил похожую трагедию, пусть и в совершенно иных обстоятельствах, и потому сочувствовал протагонисту намного сильнее, чем в историях другого жанра. Вот почему в итоге выбрал именно этот фильм.

– Хорошо, тогда ставлю. Только учти: можешь расплакаться! – предупредила Хосино, устанавливая диск в проигрыватель.

Чудачка. Вот уж не ей меня предостерегать, когда сама льет слезы над мангой, которую только вчера читала.

Как только фильм начался, мы оба умолкли… Ненадолго. Оказалось, Хосино придумала хитрость. «Так посмотришь на героиню – вроде из нее жизнь бьет ключом. Как же так случилось в конце?» – вдруг вздохнула она. Потом снова: «Как, наверное, тяжело храбриться и скрывать болезнь от родных детей. Сердце сжимается». И еще раз: «Ох, сейчас будет такая трогательная сцена!» Всю первую половину она комментировала каждый ключевой момент. Уже не боялась раньше времени раскрыть мне какой-нибудь сюжетный поворот и планомерно давила на жалость.

– Смотри, тут прямо сердце разбивается! Сейчас слезы польются…

Я решил пропускать мимо ушей ее реплики, так что Хосино заплакала в гордом одиночестве. Накрутила сама себя. Дальше уже она не проронила ни слова.

Глазом моргнуть не успел, как мы перевалили за середину, случилась кульминация, но и сегодня над фильмом расплакалась только моя подруга по кружку. Я слышал, как она всхлипывает и шмыгает носом. Когда фильм закончился, я сам вытащил диск, положил его на место и начал собираться.

Хосино не успокоилась даже после звонка. Мы расставили парты и стулья по местам, снова вместе отправились на выход. К тому моменту она уже не плакала, но глаза и нос у нее так покраснели, что все ребята, которые попадались нам по дороге, провожали нас любопытными взглядами. Наверное, думали, будто это я ее довел, потому что во взглядах окружающих я читал еще и осуждение.

– Слушай, – заявила Хосино по дороге, – для меня это уже спортивный интерес. Я заставлю тебя заплакать!

Без контекста прозвучало угрожающе, и случайный прохожий мог понять ее неправильно, но, к счастью, в этот момент мы никого не встретили.

– Мне кажется, ты просто сама слишком чувствительная. Лучше бы поучилась у меня. Неужели ты не умеешь смотреть кино без слез?

– Еще чего! Умею! Вот увидишь в следующий раз.

Она, сердито сопя и топая, меня обогнала. Все-таки до чего же забавно видеть, как ярко она демонстрирует эмоции.

– На следующей неделе будешь у меня плакать как младенец! – провозгласила она, словно киношный злодей.

Добралась до своего велосипеда, вскочила на него и укатила.

С одной стороны, на кружок уходило много времени, с другой – мне понравились наши киносеансы. Сам бы я никогда не наткнулся на такие фильмы, да и Судзуна Хосино меня искренне заинтриговала: почему она плачет по любому, даже самому смехотворному поводу? Почему не стесняется? И как объяснить депрессивные записи в блокноте?

Предположим, легкость, с которой она плакала, объясняется особенностями характера. В конце концов, я тоже в детстве рос тем еще плаксой. Просто в отличие от нее мне пришлось научиться держать себя в руках и со временем я забыл, что такое слезы.

Окружение меняет человека. Может, и я в компании своей полной противоположности, Хосино, верну давно утраченное? Наверное, наивно на это надеяться, но уж лучше так, чем страдать в одиночку.

Интересно, какие фильмы мы посмотрим на следующей неделе? Впервые я накануне выходных с нетерпением ждал их окончания, хотя сам толком не понимал почему.

⁂

И на следующей неделе, и через неделю мы с Хосино устраивали заседания кружка в среду и четверг. Она каждый раз грозилась, что сегодня уж точно заставит меня пустить слезу, но итог всегда был один: она плакала, а я записывал на свой счет еще одну победу. Мы, конечно, не соревновались, но меня очень смешило, с каким упорством она добивалась от меня эмоций.

Мы не всегда смотрели кино, иногда просто молча сидели и читали. Хосино спросила, какие трогательные истории посоветовал бы я, и я сделал для нее подборку. Когда в следующий же понедельник она пришла в школу с опухшим от слез лицом и объявила о полной капитуляции, я не выдержал и в голос рассмеялся. Последние несколько лет я держался от людей на расстоянии, и каждый день общения с одноклассницей казался мне новым и непривычным.

К слову, отец запрещал мне читать всякую чувствительную литературу, потому книжного шкафа я в комнате не держал. Всю «контрабанду» прятал либо под кроватью, либо в запертом ящике. Помню, душа класса, Такахаси, как-то раз пожаловался, что ему некуда прятать порнуху, и я его немного понимал.

Летнее солнце припекало все нестерпимее. Хосино не опускала руки и по-прежнему искала, чем еще растрогать меня до слез. В ход шли не только фильмы и книги, но и радиопьесы и видео из Сети. Как-то раз она притащила двух таких же эмоциональных подруг, и мы устроили киносеанс на четверых. Все трое, кроме меня, глаза выплакали, поэтому атмосферка в кабинете сложилась самая что ни на есть располагающая к душевным переживаниям. На меня поглядывали с неодобрением, и, боюсь, список людей, считающих меня бесчувственным сухарем, пополнился двумя новыми именами. Я, конечно, догадывался, что обязан всплакнуть, если хочу как-то спасти лицо, но ничего не получилось.

Окончательно отчаявшись, Хосино в бессильной злобе даже попыталась скормить мне пачку самой острой лапши. Но мы согласились, что это против правил, поэтому я ограничился лишь дегустацией, а остаток порции, проливая горючие слезы, проглотила она.

Как-то раз в субботу накануне летних каникул – а дело происходило в середине июля – мы устроили первое