Подкати ко мне срочно - Карли Робин

Я не стал упоминать, что этим кем-то была дочь Эйвери, Кристина. Я не очень любил вспоминать этот период моей жизни, потому что всякий раз, как я это делал, чувство вины окутывало меня словно уродливый шарф. Вот почему я никогда не рассказывал Блейку, что с ней случилось.

Мы с Кристиной Эйвери не были на одной волне. Проклятье, да мы даже книги читали разные. Она оставляла пометки в романах Николаса Спаркса, а я слушал аудиокниги Стивена Кинга. Именно Кристина была той причиной, по которой я трижды уточнял у всех, с кем сплю, что они не против мимолетного секса.

Он прислонился к двери и тяжело выдохнул:

– И ты думаешь, он имеет на тебя зуб?

– Да, – без промедления ответил я.

Разумеется, он имеет на меня зуб. Я не только трахнул его дочь, но и разбил ей сердце.

– Ну, бывает. Но генеральные директора не обязаны посещать все гонки сезона. С глаз долой, из сердца вон, слышал же? Он не должен доставлять тебе слишком много хлопот.

«Если бы только все было так просто».

– Мой контракт истекает в конце сезона, – напомнил я ему, натянуто улыбнувшись.

До этого момента я не очень-то об этом задумывался. Я не прекращал приносить «МакАлистеру» победы и призовые очки с тех самых пор, как они меня подписали. Проклятье, я выиграл для них два чемпионата мира. Но теперь новый генеральный директор, который однажды пообещал разрушить мою жизнь точно так же, как я разрушил жизнь его дочери, имел право голоса в вопросе, стоит ли продлевать мой контракт или нет. И я был готов поспорить, что он будет активно настаивать на варианте «не стоит».

– Твою ж мать, Уокер, – выругался Блейк.

– А ты думаешь, почему я провел двадцать минут на полу туалета?

Мне нравилось быть твердым, словно молот. А не находиться между молотом и наковальней.

– Насколько все плохо по шкале от нуля до десяти? – поинтересовался он, стиснув зубы. – Семь? Восемь?

Я задумался на мгновение:

– Пожалуй, тринадцать.

Блейк ударил кулаком по двери. Резкий звук разлетелся по кафельному помещению. Я удивился, как это деревянная дверь не разлетелась в щепки. Или как Блейк себе руку не сломал.

Я слишком много работал, чтобы попасть сюда, и нельзя позволить Эйвери все разрушить. Если ты в «МакАлистере», то ты – лучший, и все это знают. Тебя не могут забыть, но могут заменить, однако я не собирался сидеть и ждать конца. Мне нужно было доказать, что я заслуживаю быть здесь. Потому что я заслуживал. Мой отец это знал, и я это тоже знал.

Глава 3: Джози

Гоночные уик-энды Блейка и Тео расписаны по минутам. Пресс-конференции, стратегические сессии с руководителями команды, время в гараже, тренировочные заезды, интервью для прессы, встречи с фанатами. Если какое-то из этих мероприятий затягивается или нуждается в переносе, едет вся сетка.

Вот почему я так отчаянно пыталась вернуть их в нужное русло, пока мы снимали видеоконтент для Ютуба. Я не хотела становиться причиной, по которой Блейк опоздал на интервью или Тео задержался на встречу с фанатами. Или, не приведи господь, они оба припозднились бы на ланч – единственный час за весь день, когда они были предоставлены сами себе и могли выдохнуть. Я всегда пыталась заложить больше времени, чем мне требовалось, учитывая склонность Тео отвлекаться по любому поводу и привычку Блейка молчать.

– Назовите две шиканы в Монце, – в третий раз подряд произнесла я, уже даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе.

Обычно я просила одного из ребят объяснить, что такое «шикана» – тесная связка крутых поворотов в разные стороны, – но на этот раз будет чудом, если я вообще заставлю их играть.

Ни один из них не ответил. Они обсуждали выступление гонщика «Порше» во время первого тренировочного заезда с утра. Я подошла к столу, за которым они сидели, и нажала на лежавшую на нем кнопку звонка. Громкий звук оглушил их обоих. Наконец-то. Я была одной из немногих, у кого хватало терпения делать с Тео и Блейком длинный контент, поэтому, как правило, я занималась всеми вопросами, связанными с видео.

– Теперь, когда я привлекла ваше внимание, – ласковым голосом сказала я, уперев руки в бедра, – может один из вас назвать обе шиканы на трассе в Монце?

Блейк нажал на кнопку звонка прежде, чем Тео успел осознать вопрос. Но не было ни единого шанса, что Блейк правильно ответит на вопрос. Большинство пилотов знали схему трассы по номерам – вторая шикана, третья прямая, первый поворот. Тео был одним из немногих, кто знал настоящие названия. Это было довольно впечатляюще.

Я взмахнула рукой, приглашая Блейка озвучить ответ.

– Что ж, хорошо, сперва у нас есть первая шикана, которая… – Он запнулся, словно пытался придумать ответ.

– Варианте дель Реттифило, – произнес Тео. Он даже не пытался скрывать удовольствие оттого, что в чем-то оказался лучше.

Блейк и Тео могли быть лучшими друзьями, но если им выпадал шанс покрасоваться или уделать друг друга, они оба с радостью им пользовалась.

– Я бы так и сказал, если бы ты дал мне больше пяти секунд на ответ. – Блейк с прищуром уставился на напарника. – И твой итальянский просто ужасен.

Тео пожал плечами:

– А вторая шикана называется варианте Аскари. Хотя я не сомневаюсь, что и это ты тоже знал, Блейк. Я прав?

– Типа того, – ответил Блейк, сверля Тео взглядом.

Я тихонько застонала. Если они продолжат в том же духе, мы проторчим тут весь день. Тео и Блейк вступили в жаркую дискуссию о том, как называются шиканы на других трассах, так что я достала телефон, чтобы между делом ответить на несколько писем.

Мой желудок скрутило в узел, когда я увидела сообщение от Эндрю.

От: Эндрю Кэффри

Привет! Просто хотел пожелать удачи на первом Гран-при сезона!

Ну чей еще бывший так мил и обходителен, пока вы приходите в себя после разрыва двух с половиной лет отношений? Мой. Вот кто. Чувство вины накатило на меня сокрушительными волнами. Дело в том, что Эндрю не сделал ничего плохого. Он мне не изменял, не абьюзил, у нас не было никакой взрывной ссоры, которая заставила бы наши чувства выгореть.

Я просто не могла оставаться в отношениях, в которых у меня не было жизни за их пределами. Столь многое во мне оказалось завязано на нас, что я перестала прислушиваться к собственным нуждам и фокусировалась только на его. Я не знала, каково это