Порочный контракт - Анна Олеговна Ковалева

Судорожно вздохнула, пытаясь не нервничать. Горецкий решил полностью отрезать меня от мира? Очень неприятно. Теперь сложилось полное ощущение рабства.

— А паспорт? — горько усмехнулась, доставая из сумочки старенький смарт. — Тоже отдать?

— Зачем? — невозмутимо пожал тот плечами. Хищно оскалился. — Ты и с паспортом далеко не убежишь. А телефон — это так. Превентивная мера для общего спокойствия. В соцсети тоже настоятельно рекомендую не заходить. Выложи сейчас пост, придумай какую-нибудь байку о том, что уезжаешь и тебя не будет в зоне доступа сети пару месяцев. Родителям напиши, — хмыкнул, — что уехала с парнем в поисках приключений. Чтоб не побежали заяву катать.

Снова кивнула, не став рассказывать Стасу подробности. Ему это незачем знать. Дело в том, что если я пропаду без вести, то и искать меня будет некому. Из универа просто отчислят, близких друзей нет. А матери с отчимом я и подавно не нужна. Как уехала из дома три года назад, так и все. Ни одного звонка, ни смс не получила от них. А самой звонить желания нет, потому что прекрасно знаю их отношение ко мне.

Рады, что я наконец свалила и не сижу у них на шее. Хотя я и так последние три года учебы в школе подрабатывала как могла. Листовки раздавала на улицах, в кафешке пару дней в неделю работала, курьером бегала по городу. Делала все, чтобы мать не попрекала куском хлеба.

— О чем задумалась? — внезапно спросил Стас.

— Да так, ни о чем, — передернулась и уткнулась в телефон. На скорую руку написала пост о том, что уезжаю в долгий отпуск с родителями, буду вне зоны доступа. Закончив нехитрое дело, положила аппарат на стол и подтолкнула к Горецкому. Тот сразу же упрятал его в карман.

— Ну и последний пункт, — продолжил мужчина, сурово на меня смотря. — Повторяю в последний раз. Никаких истерик, слез и соплей. На ближайшие месяцы твое тело полностью в моем распоряжении. Я буду трахать тебя часто, долго и во все места, которые захочу.

— Во все? — от шока у меня глаза полезли на лоб.

Вдруг почувствовала себя дурочкой. Наивно было полагать, что Горецкий удовлетворится классическим сексом. Учитывая, какую сумму он отвалил.

— А что? — усмехнулся Стас. — Только не говори, что ни в рот, ни в зад не давала никогда.

— Не давала, — выдала правду и крепко сжала губы. Пусть не верит, но изображать из себя опытную давалку по доброй воле не буду.

Стас рассматривал меня несколько долгих минут, подобравшись весь словно хищник. Видимо, пытался понять, правду ли я говорю.

— Даже так? — прищурился и растянул губы в блаженной улыбке. — Что ж проверим, крошка. И если ты не соврала, и не все твои дырочки распечатаны, но будет тебе очень приятный бонус.

Наш разговор прервал официант, принесший заказ. Я же смотрела на этот ряд блюд и боролась с тошнотой, вызванной словами Стаса. Не представляла, как смогу запихнуть в себя хоть кусочек.

Но и не есть не могла. И не потому, что боялась Горецкого, а потому, что понимала, что мне нужны силы. Эти два месяца рано или поздно истекут, и я обрету свободу. А чтобы дожить до этого срока, мне нужно питаться.

Я выдержу, выдержу, выдержу. Просто не могу иначе. Слишком сильно во мне желание жить.

Я выдержу все, что бы со мной ни сделал Стас. А потом постараюсь забыть время проведенное в его обществе как страшный сон.

Глава 5

Флешбэк

Родилась и выросла я в довольно крупном, но все же провинциальном городке. Который жил в основном за счет угольных шахт, нескольких фабрик и автомобилестроительного предприятия.

Отец большую часть жизни провел в забое и там же закончил свою жизнь. Мне не было и девяти лет, когда на шахте произошел взрыв метана. Больше ста пятидесяти человек в тот момент находились внизу. Живыми на поверхность выбрались лишь тридцать. Отцу не повезло. Он был среди тех, кто погиб мгновенно.

Осознала произошедшее я не сразу. До меня не доходило, почему рыдает мать, почему на всю округу вдруг словно лег полог тишины, а все встречавшиеся люди были угрюмы и молчаливы. Отца хоронили в закрытом гробу, так что и это не помогло осознать трагедию. Мне казалось, что это какая-то глупая ошибка, что папа просто уехал и скоро вернется. Детскому сознанию трудно было принять смерть близкого человека.

Спустя неделю наконец пришли понимание, слезы и боль. А следующие полгода стали нескончаемым кошмаром. Мне снились покореженные конструкции, завалы, плачущие вдовы и бесконечные ряды гробов, выставленные для прощания. А еще снился отец, он бесплотной тенью проходил в комнату и долго сидел у кроватки. Что-то говорил мне, но я не могла разобрать что именно.

Лишь спустя год меня отпустило. И то только после пары месяцев занятий с психологом. А вот мама изменилась сильно, и не в лучшую сторону. Стала раздраженной, вспыльчивой. Иногда мне казалось, что она меня винит в случившемся.

Через два года после трагедии она вышла замуж за начальника местной дирекции. Только и это не помогло. Валерий Иванович сразу меня невзлюбил и начал настраивать мать против меня.

В последующие годы я не видела не то, что подарков, но даже ласковых слов ни от матери, ни от отчима. Одни лишь сплошные крики, попреки и укоры.

Один раз он даже выпорол меня ремнем. Когда по пьяни потерял кошелек, а меня обвинил в том, что я украла его портмоне. Мать даже слушать не стала моих оправданий. Перерыла всю мою комнату, все вещи, но даже и не помыслила о том, что я ни в чем не виновата.

Сама отвесила мне пару хороших оплеух, а потом держала, когда этот изверг меня полосовал. Сидеть я потом не могла целую неделю. Да и спала только на животе. Этот случай окончательно оборвал все чувства к матери. Я поняла, что я ей попросту не нужна. Скажи ей дядя Валера выгнать меня в мороз голышом на улицу, она бы и это сделала не раздумывая.

Поэтому я буквально мечтала поскорее окончить школу, поступить куда-нибудь и уехать из дома. Потому и стала подрабатывать с пятнадцати лет. И летом, и во время учебного года. Часть денег отдавала матери, а остальное оставляла себе.

За эти годы кое-что отложить удалось. Да и мать неожиданно