Навязанная семья. Наследник - Мария Николаевна Высоцкая

Пока я был в командировке в Китае, моя божественная Карина с ангельским взглядом приперлась на квартиру к моему лучшему другу с бутылкой вина и предложением стать чуть ближе…

Девочка, которую я считал той самой, просто позарилась на бабло и оказалась легкодоступной.

Витька позвонил мне в тот же вечер и все рассказал.

Я злился. Очень. Но выяснять отношения, устраивать разборки в тот момент означало опуститься до ее уровня.

Проще было навсегда вычеркнуть ее из своей жизни.

Я заблокировал ее, а когда вернулся, у нее еще хватило наглости приехать ко мне домой.

Хорошо, что в тот момент рядом был Журавлев. Он вышел к ней. Я же просто боялся, что не сдержусь и придушу ее. Прямо там.Д евочку, на которой хотел жениться спустя пару недель знакомства.

Она оказалась гениальной актрисой.

Даже сейчас продолжает играть. Сидит, строит из себя мученицу. Униженную, оскорбленную. Хлопает этими огромными голубыми глазами и периодически кусает губу.

Все такая же милая внешне и отвратительная внутри.

— Ты точно больше не приедешь? — спрашивает, вырывая меня из размышлений. — Я все подписала. Мы договорились?

— Я всегда держу слово, если ты помнишь.

Карина кивает, и прядь белых как снег волос падает ей на лицо.

Сглатываю, чувствуя внезапный порыв протянуть руку и убрать эти волосы за ухо. Просто дотронуться.

Пальцы горят…

Я столько раз разочаровывался в людях...

Сначала в родителях-алкоголиках, которым я оказался не нужен. Потом в детдомовской системе. Когда тебе шесть, ты уже понимаешь, куда попал, но все еще веришь в лучшее. Но лучшего не случилось.

В первой девчонке, которая ушла к какому-то пацану с тачкой и квартирой на окраине города, со словами, что с голодранцем вроде меня ей ловить нечего.

В первой бизнес-сделке, когда тебя кидают на деньги, а потом выбивают долги в каком-то подвале, избивая часами…

Жизнь — одно сплошное разочарование. Но когда я впервые увидел Карину, мне показалось, что она буквально светится. От макушки до пяточек. Показалось, что она другая. Добрая. Настоящая. Без фальши.

И я снова ошибся. Снова разочаровался.

Сейчас я понимаю, что так, наверное, даже лучше. Ненависть, сама понятная и простая эмоция. В ней нет места глупым чувствам. С ней очень-очень просто жить.

— Хорошо, — Карина кивает. — Спасибо, — прижимает к груди коробку и выскакивает из машины.

Наблюдаю, как она почти бегом направляется к подъезду и скрывается за дверью, оставив после себя лишь ненавязчивый шлейф цветочных духов.

Когда я ехал сюда, понятия не имел, как буду сдерживаться. Ее наглость меня взбесила. Она отказалась говорить с Журавлевым и потребовала меня лично. Снова набивала себе цену?

Моей главной задачей было просто удержать себя в руках. Но самое паршивое, что, когда я увидел ее, вся злость испарилась. Она выглядела все так же обманчиво мило. Шептала, отводила взгляд, краснела. Глядя на нее, и подумать невозможно, что все это игра. Игра ради чертовых денег.

Крепче сжимаю пальцами руль и откидываюсь на сиденье. В окнах на пятом этаже зажигается свет.

Выдыхаю, бросая взгляд на папку с Карининой подписью, и не чувствую удовлетворения.

Я должен быть рад — проблема решена. Угроза нейтрализована.

Но что-то внутри гложет, не давая успокоения.

Она слишком быстро согласилась. Слишком быстро…

9

Возвращаюсь домой в таком же подвешенном состоянии, в каком и уезжал.

Мысли о Веселовой не дают покоя. Снова и снова прокручиваю в голове сцены из нашего прошлого, ловя себя на том, что временами даже улыбаюсь. Это дико. Особенно сейчас. Но ничего не могу с собой поделать.

Бросаю ключи от машины на тумбу в прихожей и, не разуваясь, иду на кухню. Запускаю кофемашину. Голова раскалывается — если не выпью чашку эспрессо, можно будет нести ее на плаху.

Пока чашка наполняется ароматным напитком, снимаю пиджак и небрежно перекидываю его через спинку барного стула, останавливаясь у кухонного острова.

Зачем она звонила в офис?

Неужели не подумала о последствиях? Хотя, если судить по прошлому, когда она пыталась закадрить Журавлева, о последствиях она тоже не думала. Здесь все логично…

Стягиваю с шеи галстук-удавку и, сжав его в кулаке, кладу на столешницу.

Сдавливаю пальцами переносицу, продолжая гонять мысли по кругу.

Она рассчитывала на хорошие деньги? Думала, что в пылу предвыборной гонки мы не будем разбираться и просто отстегнем бабла?

Если так, то она еще большая дура, чем я думал.

Забираю чашку с кофемашины и делаю глоток крепкого черного кофе. В этот момент в дверь звонят. Сегодня я остался в городской квартире. Ехать за город было лень.

Проверив камеры и увидев Журавлева, впускаю его в подъезд и открываю дверь.

Витька поднимается минут через пять, запыхавшийся.

Едва зайдя, он швыряет папку на тумбу и начинает снимать пальто.

— Как съездил? — спрашивает, стаскивая через голову галстук.

— Отлично. Она все подписала.

— Сразу?

— Сразу. И это, как понимаешь, меня настораживает. Она ведь хотела денег, а теперь так легко согласилась…

— Испугалась, — довольно усмехается Журавль.

— Или это была не она.

— А кто еще? Дима, ты сам подумай!

— Может, кто-то из ее семьи? — размышляю вслух, возвращаясь на кухню.

— Даже если так, ты думаешь, она была не в курсе?

— Я ничего не думаю. Абсолютно. Что по рейтингам?

— Мы лидируем.

— Это радует, — допиваю кофе и ставлю чашку в раковину, пока Журавлев вытаскивает из холодильника вчерашнее мясо из доставки.

— Пожру? С утра ничего не ел.

— Пожалуйста, — киваю в сторону стола.

Витя садится, а я остаюсь у окна, глядя на ночной город.

Было странно увидеть ее сейчас. Больше похоже на сон или на фантазию моего воспаленного мозга.

Не то чтобы я постоянно думал о ней все эти годы… Нет. Но и не забывал.

— Кстати, клинику я уже зарядил. На днях будет готов тест.

— Какой тест?

— На отцовство.

— Ты видел ребенка Карины?

— Чего? — Витька хмурится. — Нет. Договорился. Бабла немерено отвалил. Просто я подумал… — он засовывает в рот кусок хлеба и, прожевав, продолжает: — Если будем делать по правилам, она окажется в курсе. Мало ли что… А так ребенок все равно не твой, а тест для подстраховки нужен. Если начнется движ, бумажка у нас уже будет.

— Она