Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп

Впервые Хилари увидела Джину сидящей на ступенях приходской церкви — она вытряхивала камешек из туфли.

— А вот и Джина! — воскликнул Лоренс. Он был рад, но не взволнован.

Его лучшая подруга тоже была брюнеткой, правда, ростом поменьше. Она носила волосы до плеч и челку, а выражение ее лица казалось безмятежным из-за широко расставленных глаз. Она сердечно приветствовала их обоих, будто бы много лет дружила и с Хилари; впрочем, неудивительно, подумалось той, — они с Лоренсом каждую неделю писали друг другу. «Дорогая Джина», — начинались все его письма; «С любовью, Лоренс», — заканчивались они. Никаких секретов. И все-таки Хилари смутно тревожилась.

— Вы правильно сделали, — сказала Джипа, надев туфлю и поднявшись, — когда решили отремонтировать «Би-Хаус». Это стоящее дело.

Несколько раз она помогала им с уборкой и ремонтом, а потом уехала обратно в Монтелимар, где должна была еще год работать по контракту. Поначалу Хилари настороженно относилась к Джине, затем нужда в подозрениях отпала, поскольку никаких секретов от нее не держали. Женщины близко познакомились; однако Хилари не покидало чувство, что, помимо всего прочего, Лоренса и Джину влечет друг к другу.

— Мы ни разу не переспали, — сказал Лоренс жене.

— Неужели? Почему?

— Как-то не пришлось. Пару раз я хотел, да не вышло. А теперь и быть не может, ведь у меня есть ты.

Перед отъездом Джина сказала Хилари:

— Пиши.

— Лоренс и так…

— Знаю. Ты тоже пиши. Можешь писать вместо него, если хочешь. И пожалуйста, приглядывай за мамой. Лоренс обещал, но он забывает.

После Монтелимара Джина поехала в По. Пока она жила там, «Би-Хаус» с большой осторожностью открыл двери первым клиентам. Все получилось на славу, и Лоренс осмелел: решил выучиться не только на реставратора, но и на повара. Хилари, которая уже прослушала половину лекций по гостиничному делу и всю себя посвятила благоустройству «Би-Хауса», спросила, где он будет учиться.

— Здесь, — ответил Лоренс. — Я сам научусь.

«Мне не очень-то по душе его затея, — написала Хилари Джине. — У нас столько дел, что на эксперименты совсем нет времени. И потом, Лоренсу сейчас надо сосредоточиться на настоящем. Я, кажется, беременна».

Джина не ответила. Хилари очень расстроилась, потому что ее беременность вскоре закончилась выкидышем и ей как никогда были нужны добрые слова, — родные только и твердили, что она сама виновата, слишком много работала ради какой-то ерунды, а вот если б она стала врачом, такого бы не произошло. Позже молчание Джины объяснилось: в По она встретила англичанина по имени Лесли Бедфорд, с которым уехала в Италию на два месяца. «Это было так неожиданно, — писала она. — Я сейчас абсолютно счастлива. Совершенно потеряла интерес ко всему, кроме Лесли». У них, как выяснилось, чудесные отношения, и Джина наконец нашла свою любовь. Потом она привезла Лесли в Уиттингборн.

— Ну, красивый мужчина, — сказала Ви. — Раз уж тебе такие нравятся.

Он и в самом деле был красивый, высокий блондин, выше Лоренса на несколько дюймов, отчего тот в его присутствии слегка зажимался. Детство Лесли прошло в европейских посольствах (его отец был дипломатом), и он знал четыре языка: французский, немецкий, испанский и итальянский. Уиттингборн совершенно его пленил — настолько, что когда отец Лоренса, агент по недвижимости на пенсии, упомянул о продаже Хай-Плейс — интереснейшего здания Уиттингборна, — Лесли объявил, что купит его и переедет сюда из Лондона. Примерно в то же время он сменил имя. Фергусом звали его отца, так он сказал. Джина заглянула в «Кто есть кто» и выяснила, что это его третье имя, а первое, под которым все его знали, было всего-навсего Джон.

— Что ж ты Джоном не назовешься? — вопросила она.

— Всех зовут Джонами.

— Вот именно! — воскликнула Джина. — Ты просто ужасный сноб!

Лесли это не остановило. На его новых визитках значилось: «Изящные искусства. Фергус Бедфорд». Тогда же родился Джордж («Я ведь говорила, что приятного будет мало, — простонала Хилари во время родов. — Больно до ужаса!»). Джина вышла замуж и вместе с пианино, которое Фергус подарил ей на свадьбу, поселилась в Хай-Плейс.

— Теперь мы будем дружить семьями? — спросила Хилари, просматривая объявления о поиске работы в «Уиттингборн стандарт». Ей была нужна помощница, чтобы присматривать за Джорджем.

— Наверное. Почему бы и нет?

— А как же Фергус?

— С этим именем он мне больше нравится. А если серьезно, то надо просто понять, что он утонченнее нас, вот и все.

— Он очень мил с Джорджем. Если мужчина интересуется детьми, это всегда хорошо. «Дочь фермера со средним образованием ищет работу в городской семье». Как тебе?

— Как-то странно звучит «ищет работу в городской семье». И потом, она не написала, любит ли детей.

— Как думаешь, у Джины с Фергусом будет ребенок?

— О да! — ответил Лоренс. — Обязательно. Джина всегда хотела ребенка. Мы об этом часто разговаривали.

Софи родилась через несколько месяцев после Адама, второго сына Лоренса и Хилари. Обе матери лежали в новом крыле Уиттингборнской больницы, неподалеку от кирпичного пристроя, в котором родилась сама Джина и где Ви пролежала целых пять дней. Кроме священника, строго поглядывающего на ее руку без обручального кольца, никто к Ви не приходил.

Появление Софи очень сблизило две семьи. У них теперь было столько общего: вечеринки по случаю дней рождения, детские болезни и услуги пухлой медлительной девушки, которая никогда не возражала против хозяйских поручений, потому что все равно ничего не делала.

Между Хилари и Джиной начала крепнуть дружба. Они состояли в одном профсоюзе — молодых мамочек, и ежедневно позволяли себе удовольствие, о котором мечтали с самого утра: пожаловаться друг другу на жизнь, лучше лично, но можно и по телефону. Для жалобных сеансов существовало несколько неписаных правил: например, нельзя очень уж плохо говорить о муже или детях; о любых семейных неурядицах полагалось рассказывать как можно смешнее. Позже, вспоминая эти беседы, Джина поймет, что нипочем бы не пережила младенчество и детство Софи (Фергус недвусмысленно потребовал, чтобы его оградили от этих ужасов), если бы всякий раз, убирая последствия очередной катастрофы, не репетировала сбои рассказы для Хилари.

Сестра Хилари, Ванесса, психолог и специалист по спортивным травмам, считала их дружбу нездоровой.

— Да она почти живет у тебя…

— Ну и что? Очень удобно.

— У нее совсем нет работы?

— Ну, она дает частные уроки фортепиано и английского, но не каждый день.

— У них, видимо, куча денег. Ведут себя как богачи… Слушай, тебе не кажется, что это пятно давно пора закрасить?

Хилари посмотрела наверх. На потолке их домашней кухни, в которую они превратили мансарду «Би-Хауса», красовалось удлиненное пятно. Однажды Лоренс заметил, что оно имеет форму Италии, только без Сицилии.