Она - моё табу - Настя Мирная

перепадами в сознании. Тёплая струя обжигает половые губы. Бельё не преграда. Вода тоже. Я так явственно ощущаю поток семенной жидкости, что меня ведёт от возбуждения. Я смогла довести его оргазма! Но не достигла своего, хотя была так близко.

— Андре-ей. — ною, ёрзая по нему в нетерпении.

Он жёстче толкается твёрдой плотью. Сдавливает до синяков ягодицы и в прямом смысле насаживает меня на себя, не забывая следить за тем, как я реагирую на его дикость.

Очень бурно! И нереально громко.

Оставляя на плечах глубокие царапины, выгибаюсь в пояснице и взлетаю очень высоко. Там же разрываюсь салютом и оседаю на землю миллионами искрящихся разноцветными вспышками осколков. Выкрикиваю что-то похожее на: мамочки, как хорошо. Но так сильно растягиваю гласные и глотаю согласные, что не уверена в этом. Парень притискивает меня груди, удерживая ладонями за поясницу и затылок. Прикусываю шею, только чтобы заглушить крик удовольствия.

Теряю счёт времени, медленно возвращаясь в реальность, но не отрываясь от Андрюши. Втягиваю носом его запах. Собираю губами морскую соль. Впитываю пальцами тепло и силу его тела.

— Кристина. — зовёт тихонечко. С трудом отрываюсь от него. Краснею раньше, чем встречаемся взглядами. — Я хочу с тобой… Хочу навсегда.

И в этот момент у меня останавливается сердце. Фигурально, конечно. Потому что я вдруг понимаю, что тоже хочу навсегда. И я готова идти за ним на край света. Но я этого не говорю. Только улыбаюсь и спрашиваю:

— Как сильно?

— Ненормально, Фурия. Так, как не должно быть.

— Тогда я тоже, Андрей. Так, как быть не должно.

Глава 26

Это не побег, а тактическое отступление

Я смотрю на него. Смотрю и смотрю, как на древнегреческую статую, которой можно любоваться часами. Мне нравится его мощная спина, сужающаяся к талии. Когда Андрей наклоняется, на плечах и лопатках ощутимо проступают очертания крепких мышц, которых он наверняка добивался долго и упорно. Но при всём этом в его теле нет ничего лишнего. Он выглядит аккуратно и гармонично. А ощущается просто невероятно божественно. Твёрдость и мягкость в одном лице.

Дикий разводит костёр из собранных им же дров, а я валяюсь на гальке, приподнявшись на локтях. Солнечные лучи приятно поджаривают кожу, высушивают мокрое бельё и слепят глаза. На секунду зажмуриваюсь и делаю из руки козырёк, дабы продолжать своё наблюдение. Он немного поворачивается, беря из стопки хворост, но возвращаться к костру не спешит. Тем самым тёмным, плотоядным взглядом проходит по моему обнажённому телу с ног до головы. Даже с расстояния в пару метров тактильно ощущаю, как глазами касается стоп с ярко красным педикюром. Ведёт по гладким, загорелым ногам. На стыке бёдер подвисает и сглатывает. Кадык резко дёргается. Меня в тысячный раз заливает румянцем. Мало того, что он не позволил мне надеть платье, так ещё и взглядом этим своим голодным раздевает, гад!

Выдыхаю с облегчением, только когда, наконец, перестаёт пялиться на мой лобок, как на сокровище ЮНЕСКО и двигает по животу. Мышцы пресса резко сокращаются. На вдохе грудная клетка замирает.

Да что же это за напасть такая? Он смотрит, а я горю! Реально, будто от физических касаний дёргаюсь. И скрыть ведь это не выходит. Дрожу под его воздействием, как осиновый листик на ветру. Вся кожа в пупырышках. Грудь горит, а соски принимают боевую стойку, стоит только его взору до них добраться. Губы пересыхают так сильно, будто я раскалённого песка в пустыне наелась. А психопат всё видит! Каждую мою неадекватную реакцию на его изучение. Язык и сам в песчаную фигурку обращается. Стараюсь смочить губы, а кажется, что в кровь раздираю.

Не знаю, каким образом, но у меня даже получается подметить, насколько резко учащается и сбивается его дыхание, как бешено пульс выстукивает в вене на шее, как псих облизывает свои жёсткие губы.

Мамочки… Зачем я смотрю, как он это делает? Ну для чего, а?

Хочу, чтобы он мои губы так лизал, а не свои. И не только губы…

О чём я думаю? Fack! Damn его подери! Извращуга! Он, конечно же! Не я!

— Не смотри на меня так! — выпаливаю, накрывая ладонью глаза, чтобы спрятаться, но это, естественно, не спасает.

Дальше под его взглядом плавлюсь. Раздражённо фыркаю и сажусь, подтянув колени к груди и обняв их руками. Опускаю на них подбородок и смотрю на психа исподлобья.

— Как «так»? — одними глазами ухмыляется, такие черти там пляшут, что и мои демоны жаждут присоединиться к этому безумию.

— Так, будто хочешь меня сожрать! — бурчу на высоких нотах, но продолжаю его взгляд удерживать.

— Не сожрать, Фурия. — толкает вкрадчиво.

Мда, удерживаю я его не долго. Отвожу глаза и размазываю взор по синей воде. Не знаю, в чём больше интимности: в его словах, тоне, дыхании или всё в том же обжигающем, тактильном взгляде.

И сама понимаю, что голод у него совсем другого типа. Но понятия не имею, как его утолить. Не готова я пока ещё до самого конца идти. А как долго Андрей готов играть в детские игры в одежде? Он говорит, что для него не важна физическая близость на максимальном уровне, но мы оба знаем, что он если и не врёт, то очень преуменьшает. Даже по его рассказу о бывшей девушке и о том, что он два года ждал до её совершеннолетия, можно понять, что терпения Андрею не занимать. Но не со мной. Я его провоцирую, пусть даже делаю это неосознанно. И сейчас тоже. Он просто смотрит, а половой орган распирает трусы. И меня приводит в замешательство, что он постоянно в таком состоянии, даже после нашего «секса» в воде.

Не знаю, что ещё сказать и как реагировать, поэтому тупо сбегаю.

— Пойду, искупаюсь. — якобы расслабленно и даже лениво ставлю в известность.

Только собираюсь подняться, как Дикий оказывается рядом. Опускается передо мной на колени и толкается вперёд. Перебирает руками, вынуждая меня лечь на спину, а сам сверху нависает. Проталкивает ладонь мне под голову и прижимается всей мощью разогретого огнём и солнцем тела. Падаю на его руку и дробно вдыхаю его терпкий аромат с примесью морского воздуха. Именно в таком варианте, потому что он вымещает в моём пространстве весь кислород, забивая своим запахом и нос, и рот, и лёгкие. Его рот на расстоянии выдоха. Вижу, что его губы шевелятся, но треск сердца и трение крови мешает расслышать хоть слово.

Мамочки, что же он со мной делает?!

— Слезь, Андрей! — силюсь возмутиться, но только