Потомство для зверя - Сигги Шейд

требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке. Лунный свет струится из окна, падая на стену, украшенную детскими рисунками, похожими на те, что я видела в гостиной.

 

Темная фигура, возвышающаяся надо мной, слишком худая для Лу, но полный рот золотых зубов говорит о том, что это Танатос.

 

— Это место окружено, — он опускается рядом со мной на кровать. — Кто-то уже нашел парня, которого я убил внизу, и следит за этой частью здания.

 

Я снова закрываю глаза и притворяюсь, что все еще нахожусь без сознания.

 

— Похоже, мне придется забрать тебя сюда, прежде чем они поймут, что их босс мертв.

 

Слезы жгут мне глаза, а горло сжимается. Лу не может быть мертв. В комнате было слишком темно. Некоторые из этих пуль должны были пройти мимо... Или это просто желаемое за действительное?

 

Танатос тянется к поясу моих леггинсов и стягивает их до колен. Я замираю, стараясь не вздрагивать, и сосредоточиваюсь на кинжалах, закрепленных на запястьях.

 

Он переворачивает меня на спину и рывком спускает леггинсы к ногам, давая мне возможность извлечь оба оружия. Металл теплеет в моих пальцах, согретый пламенем ярости.

 

Если Лу мертв, то Танатос не выйдет из этой квартиры живым.

 

Он стягивает с меня трусики, раздвигает ягодицы и плюет. Теплая жидкость попадает мне на анус, и я вздрагиваю. Тошнота подкатывает к горлу, заставляя меня задыхаться. Если я не приму меры, он возьмет меня сзади.

 

Я откидываюсь назад, правая рука выгибается дугой.

 

Танатос хватает меня за запястье и давит так сильно, что пальцы разжимаются, а кинжал падает на матрас и с грохотом летит на пол.

 

Он нагибается, чтобы поднять его, и я вонзаю второй кинжал ему в шею.

 

— Сука, — кричит он и зажимает рану.

 

Я перекатываюсь на другую сторону кровати и достаю нож из-за спины.

 

— Подойдешь ближе — и ты труп.

 

В тусклом свете даже я вижу, как кровь течет у него между пальцами. Это лишь вопрос времени, когда он рухнет, и мне нужно держаться подальше от него.

 

Танатос скалит зубы и тянется в карман за пистолетом.

 

— Тогда мне придется сначала расправиться с тобой.

 

— У него твоя дочь, — бросаю я.

 

Он приостанавливается.

 

— У кого?

 

— Сайлас. Когда банковский перевод не прошел, он использовал свою сеть, чтобы узнать, где мама Арии спрятала ее.

 

— Ложь.

 

— Гермиона, не так ли? Черные локоны, большие зеленые глаза, ямочка на правой щеке?

 

Он опускает пистолет.

 

— Где она?

 

— Бросай оружие в сторону, и я скажу тебе.

 

Танатос смотрит на меня, его черты искажаются. Я судорожно сглатываю, не зная, выстрелит ли он куда-нибудь в менее опасное место и будет пытать меня, требуя правды.

 

Я тяжело сглатываю и сжимаю оба кинжала, хотя знаю, что против пистолета они бесполезны.

 

— Докажи, — прохрипел он. — Позвони Сайласу и...

 

Огромная фигура врывается в дверь и валит его на пол. Пистолет стреляет, с потолка сыплется штукатурка. Я натягиваю леггинсы и ползу вперед. Лу сидит на Танатосе, его черты лица искажены маской ярости, и наносит удар за ударом по его лицу.

 

Я достаю телефон и сообщаю ремонтнику, чтобы он включил электричество. Через несколько секунд из гостиной льется свет, освещая двух мужчин.

 

Лу снова и снова наносит удары своими массивными кулаками по неподвижному телу худощавого мужчины. Пистолет лежит в нескольких футах от него, совершенно недосягаемый. У меня сводит желудок, когда я понимаю: то, что он сделал с Кираном, было всего лишь игривой дракой. Это нападение очень жестокое.

 

Я закрываю рот рукой. Милосердная женщина сказала бы Лу остановиться. Милосердная женщина сказала бы, что с Танатоса хватит. Я думаю об Арии и всех женщинах на фотографиях, которых он изуродовал, и молчу.

 

— Где моя дочь? — хрипитТанатос.

 

— У меня.

 

— Нет, — он поворачивает голову в мою сторону, вероятно, потому что я сказала ему, что Гермиона у Сайласа.

 

— Морис, — шиплю я. — Я солгала насчет твоей девочки. Она все время была у Лу.

 

Танатос стонет.

 

— Пожалуйста, не надо...

 

Лу наносит удар, от которого Танатос теряет сознание. А может быть, и хуже, потому что никто не может выжить после такой потери крови.

 

— Все кончено? — говорю я.

 

Лу проводит ладонью по лицу Танатоса.

 

— Он не дышит.

 

— Хорошо, — я обхожу кровать. — Пол скользкий. Давай я помогу тебе встать.

 

С ворчанием он поднимается на ноги, но его движения шаткие. Я бросаюсь вперед и хватаю его за талию, чтобы поддержать своим телом.

 

— Где тебе больно? — спрашиваю я.

 

— Со мной все будет в порядке, — говорит он хрипло. — Давайте завершим дело.

 

Я поправляю свою хватку на его теле и меняю положение так, чтобы мое плечо находилось прямо под его рукой.

 

— Тебя нужно подлатать. У тебя есть номер того врача?

 

Лу качает головой.

 

— Но я знаю кое-кого.

 

Я провожаю его из старой спальни Гермионы и усаживаю на диван. Лу со стоном падает на него, тяжело дыша, и пачкает бежевую ткань кровью. Не могу понять, льется ли она из его плеча или из других ран.

 

— Ты ранен, — я прижимаюсь к его щеке.

 

— Ублюдок прострелил мне руку, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

 

— А как насчет живота или груди? — спрашиваю я.

 

— И это тоже, — рычит он.

 

— Лу.

 

Он хихикает.

 

— Пуленепробиваемый жилет, помнишь?

 

Я смеюсь и наклоняю голову к нему.

 

— Слава богу.

 

Лу прижимается к моей щеке и наклоняет голову для поцелуя. Он мягкий, медленный и нежный — совсем не такой, как во время яростной атаки на Танатоса. Я целую его в ответ, и сердце мое замирает от ужаса и облегчения.

 

Танатос либо мертв, либо умирает. Никто не может выжить после удара ножом в яремную вену и последующих жестоких ударов по голове.

 

— Хелен, — говорит он. — Я проверил его пульс.