Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер

только одно «но», — нам нужно было пожениться. Как ты понимаешь, Готтингсы пришли в ужас. Райан кричал, что ноги моей не будет в его доме. Сэм тогда сказал ему, что случится одно из двух: или я войду в его дом, или он войдёт в мой. Господину мэру пришлось согласиться, — его сын не мог переехать в дом ведьмовского отродя ещё больше, чем на этом отродье жениться.

Я слушала её, затаив дыхание, но всё равно не смогла не улыбнуться, представив себе этот разговор.

— От этого они не стали бояться тебя меньше.

— О, да! — Женни улыбнулась вместе со мной.

Ей было приятно, что я определила это настолько точно.

— Строго говоря, я вошла только в его дом. Сэм живет в этом флигеле с тех пор, как в принципе смог жить самостоятельно. Но тот день как будто что-то сломал в нём. Это был первый раз, когда он открыто пошёл против отца. Мне кажется, именно тогда он по-настоящему понял, кто в этом городе настоящая власть.

— Но он не братоубийца, — я закончила за неё, но больше и не улыбалась.

Женни посмотрела мне в глаза и медленно выдохнула.

Ей нужна была пауза, и она сделала глоток чая, собираясь закончить.

Может быть, сказать самое главное.

— Мы с Сэмом хотим детей. Пока с одной стороны был неуправляемый Альфред, а с другой мэр, об этом не могло идти и речи, — она опустила голову и начала поворачивать обручальное кольцо. — Ты права, Матильда меня боится, потому что из-за меня он вышел из повиновения. Если бы я забеременнела, она бы упорствовала в своём стремлении меня от этой беременности избавить. Как бы Сэм ни был силен, он не может сражаться со всеми миром. А если бы он и попробовал, Фьельден уничтожил бы сам себя. Теперь Альфреда нет, и это делает нашу ситуацию проще. Так что я тоже твоя должница.

На этот раз к чашке потянулась я, потому что это было уже слишком.

Будучи Хозяином не просто целого города, а обширных и могучих земель, Самуэль должен был соблюдать правила и заботиться о том, чтобы всё это уцелело.

Для той твари, которой я свернула шею в лесу, правил не существовало.

— Это вышло случайно, — нужно было сказать ей об этом хотя бы потому, что от её искренней благодарности мне было неуютно.

— Я знаю, — Женни снова посмотрела на меня. — Нам всем просто повезло. Но просто на случай, если тебя вдруг мучают сомнения: его похороны многие отпраздновали. Тихо, тайком, заперевшись в своих домах, но люди радовались его смерти.

В это я тоже верила безоговорочно.

Людям, особенно простым, не нужно было видеть или знать больше обычного, но таких, как Альфред Готтингс они нередко чувствовали, как собаки кровь.

Чувствовали, трепетали, старались обойти стороной.

Или обсирали от ужаса, позволяя делать с собой что угодно в надежде сохранить хотя бы жизнь.

Повод для того, чтобы перевести тему, был идеален, и я задала главный из волнующих меня вопросов:

— Людвиг Мерц сын Альфреда?

Мне показалось, что Женни вздрогнула.

Поднявшись, она принялась мерить комнату шагами.

— Сесиль никогда не говорила мне об этом прямо, так что я не смею утверждать. Но Сэм уверен, что да. Это одна из причин, по которым он ссорится с отцом: он настаивал на том, что Людвиг такой же Готтингс, и должен получить если не фамилию, которая ему только навредит, то деньги. Они никогда не лишние. Райан не хотел об этом слышать.

В свете таких новостей история, рассказанная Матильдой, начинала играть новыми красками.

Я последовала примеру Женни и тоже посмотрела на свои руки, — не потому что мне было трудно собраться с мыслями, а для того, чтобы не смущать её взглядом и позволить прийти в равновесие.

— Самуэль проверял?..

— Да, — она ответила слишком резко, остановившись у окна, но продолжила уже спокойнее. — Конечно же, он проверил. Людвиг просто мальчик. Сель очень его любит, хотя ты знаешь, что зачастую делают с такими детьми. И Йозеф любил. То, что с ними сделали, несправедливо.

В этом я снова оказалась с ней согласно.

Мне редко было дело до других людей, из горестей и радостей, но что-то в истории вдовы Мерц задевало меня за живое.

— Ты знаешь, что именно они сделали? И кто эти «они»?

Прошла почти минута, прежде чем Женни отвернулась от окна, подошла и села обратно в кресло.

— Нет. Даже для Сэма это затянуто туманом. Но то, чего не видит он, может увидеть твой муж.

«Он мне не муж».

Я едва не сказала это вслух.

Что бы и как ни было, я не имела права раскрывать легенду, а для того, чтобы напомнить об этом себе самой можно было найти и другой способ.

Очевидно, Женни истолковала перемены в моём лице по-своему.

— Это не моё дело, леди Элисон. И, наверное, я не имею права. Но забудь. Просто махни рукой. У всех бывают непростые времена, но вы справитесь. Что бы ни стало причиной. Он так тебя любит.

Я моргнула и успела подумать, что ослышались, но Женни продолжала на меня смотреть и едва заметно улыбаться.

— С чего ты это взяла?

— Он ведь с тобой, — она пожала плечами, как будто говорила о чём-то очевидном, и потянулась к чаю. — Сэм проще. Много проще. Быть может, не по характеру, а по привычке. В конце концов, он только и делал всю жизнь, что искал компромиссы. Но я вижу, что даже ему тяжело. Он любит меня, но иногда это как петля на шее. Таким, как он, проще быть в одиночестве. Если Кайл с тобой, значит, это важнее.

Она впервые назвала его по имени, и мне захотелось засмеяться.

— Кстати! Ты говорила, что вы много путешествовали. Это ведь правда? — умница Женни сменила и тон, и тему, и очень быстро разговор, не доставивший радости нам обеим, почти забылся.

Я потеряла счёт времени, рассказывая ей о местах, где мы побывали, и о том, что успели увидеть вместе. Всего этого вдруг оказалось так много — достаточно, чтобы пережить заново.

Женевьева слушала не просто внимательно, а с неподдельным восторгом, — сама, вероятно, не понимала, как сильно ей хочется, увидеть мир. Или хотя бы малую его часть.

Мы обе опомнились только когда за окном начало вечереть.

Её попытка обнять меня на прощание показалась странной, но отказаться было бы неудобно.

Да и не хотелось.

До сих пор Даниэла Лагард была единственной женщиной, с которой я могла говорить настолько свободно,