Сэр - Р. Дж. Льюис

так, я хочу сказать ему, что мне тоже жаль. Прости, что ползала у тебя на коленях, дрочила тебе и наблюдала за выражением экстаза на твоем лице, когда ты стонал и потирал меня… ладно, теперь, оглядываясь назад, я не совсем жалею об этом. Было чертовски жарко, но… знаете, мне жаль, что отвергла его потом, и за то, что вела себя как конченная сучка.

Я расправляюсь с тарелкой вафель в рекордно короткие сроки, постанывая при каждом кусочке.

Когда намного позже приходит Уэст, он ничего не говорит мне, садится и, отправив в рот виноградину, начинает жевать. Он бросает взгляд на пустой поднос передо мной, и мы на мгновение встречаемся взглядами. Его лицо остается суровым, но на долю секунды взгляд смягчается. Я читаю сообщение громко и отчетливо.

Перемирие.

Я могу с этим жить.

Это все позади, и, черт возьми, да, он может продолжать поставлять вафли, потому что никто не согласится на прекращение огня без веской причины.

***

В течение следующих нескольких дней слон в комнате становится меньше, но он все еще существует. Чтобы попытаться избежать его, у меня нет другого выбора, кроме как сосредоточиться на нашей совместной работе. Работа, которая настолько бесполезна и бессмысленна, что у меня нет другого способа описать эту колоссальную трату времени.

У меня не очень-то хорошо получается работать личным ассистентом. Слава богу, я больше не использую формулы. Уэст заставляет меня рассылать электронные письма, а затем звонить по телефону. Это особый материал для «снежинок», очевидное отличие от «основ арифметики». Я записываюсь на прием к потенциальным бизнесменам, но даже в этом не сильна. У одного из звонивших был сильнейший французский акцент, и я сказала: «Повторите это, пожалуйста», — около сорока семи раз, все это время сидя рядом с придурком в костюме, который не сводил с меня глаз.

Иногда он говорит мне вещи, которые просто не укладываются в голове.

— Почему ты так тяжело дышишь? — спросил он однажды, сбитый с толку.

— Я только что взбежала по лестнице, — ответила я, задыхаясь. — Вы хотели кофе.

— Ты побежала вверх по лестнице с моим кофе?

— Да.

— Почему?

— Вы так на меня посмотрели.

Он озадаченно уставился на меня.

— Как посмотрел?

— Вы знаете… — Я состроила недовольную мину, чтобы показать ему, как он выглядит. Так выглядит богач, готовый съесть щенков на завтрак, если не добьется своего.

— Мисс Монткальм, — медленно произносит он, — давайте больше не будем бегать по лестнице с очень горячим кофе. Это не только то, что сделал бы очень логичный человек, это еще и опасно...

— Я была осторожна.

— Я имел в виду себя.

Да, Уэст без своего кофе опасен. То, что он пьет его поздно, еще хуже. Если я уроню его по дороге к нему, это может привести к ядерным последствиям.

В другой раз на мне были надеты все мои дурацкие браслеты, и каждый раз, когда я писала — а это было часто, — они громко позвякивали о папку.

— Мисс Монткальм, — сказал Уэст, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, — ваше запястье действует мне на нервы.

В тот день я была в бешенстве. Я почти не спала на этой гребаной кровати с изогнутыми спинками, и мне мерещились тени Филота по всей комнате. Уверена, что мой сосед-насекомое специально выводит меня из себя. В этих апартаментах творится что-то серьезное, связанное с преследованием насекомыми.

Я смерила Уэста равнодушным взглядом.

— Что вы хотите, чтобы я с этим сделала, мистер Уэст?

— Снимите их.

— Мне нравятся они там, где они есть.

— Снимите их.

Я сердито посмотрела на него и потрясла запястьем.

— Это вас бесит?

Он выглядел раздраженным.

— Да.

— Итак, вы можете часами постукивать ногой по столу, в каком бы гипнотическом состоянии вы ни находились, но ритмичное позвякивание моих браслетов мешает вам?

— Вы считаете этот шум мелодичным?

— Считаю.

Он выглядел так, словно хотел меня задушить.

— Сними свои браслеты прямо сейчас, Айви.

— Тогда перестань стучать ногой по столу.

— Это не обсуждается.

— Это не обсуждение. Оно означает, что каждый из нас получит то, что хочет. Нет, мистер Уэст, это компромисс. Мы теряем то, чего так хотели. Видите ли, это две совершенно разные вещи.

— Блядь, — внезапно выругался он, но это было смешано со стоном, как будто я только что уложила его на лопатки. То, как он посмотрел на меня в следующий момент, вызвало мурашки в запретных местах, например, в моей киске. В его глазах светился тот самый горячий взгляд. Он смотрел на меня так, словно впервые за весь день обратил на меня внимание. Было приятно чувствовать, что я не являюсь частью офисной мебели, что в кои-то веки его стены не были такими укрепленными.

Затем он все испортил, сказав:

— Как раз в тот момент, когда я начинаю думать, что твоя голова состоит больше из воздуха, чем из мозговых клеток, ты приходишь ко мне с этим.

— Это не очень приятный комплимент.

— Если от меня, то да.

«Его мудацкие комплименты лучше, чем напряженное моргание и пустые взгляды», — подумала я. Все еще. Я упрямо вздернула подбородок и повторила весь смысл этого идиотского разговора.

— Перестань стучать ногой, и я сниму свои браслеты.

Он стиснул зубы, но я уловила веселье на его лице.

— Ты первая.

Для тебя это новый Эйдан. Он должен побеждать все чертовы времена. Я мудро выбираю сражения. Ты не выиграешь войну, пытаясь одержать верх в каждой стычке. Нет, ты должен быть стратегом и все такое прочее.

Я закатила глаза и сняла их, оставив только золотой браслет. Уэст прищурился, глядя на браслет, будто собирался возразить, но сдержался. Возможно, я оказалась остроумнее, чем он ожидал, или, может быть, он что-то почувствовал, когда посмотрел на него. Об этом не стоило и думать.

Дело в том, что мы действуем друг другу на нервы. С той ночи в машине мы стали еще более раздражительными. Он сосал мои соски, щупал мою киску, а я ему дрочила — это, как правило, меняет обстановку на рабочем месте; это приводит к тому, что двум людям становится более комфортно друг с другом, чем они должны быть в профессиональном плане. Пассивно-агрессивные комментарии не являются чем-то необычным, и такая динамика может стать довольно