Империя предрассудков - Панна Мэра

предложения к этой реформе, то наконец запомнил названия всех губернских уездов и даже годы их основания, – добавил он с особенной гордостью. – Теперь я смогу без угрызений совести посещать все балы, которые там проходят, не спрашивая у советников, куда мы едем.

Я не знала, как реагировать на происходящее. С одной стороны, Александр чуть ли не впервые сделал что-то полезное по своей воле, с другой же, эти элементарные вещи он должен был усвоить лет в девять на занятиях истории.

– Не похвалите меня? – нагло спросил князь, не оставляя мне пространства для маневра.

– Да вы настоящий герой, Александр Николаевич, – ответила я, хоть в душе презирала себя за эту лесть. Думаю, сарказм очень ощущался в моей интонации, – как же вы одолели эту непосильную задачу?

Он хитро улыбался.

– Ну вот смотрите. Расположения губерний, уездов и имена владельцев запоминаются легко, поскольку я был почти везде и со всеми знаком. А вот запомнить, когда они появились, было сложнее.

– Но как я понимаю, вы все же справились? – подбодрила я его рассказ.

– Это же я, – гордо отметил он и лукаво глянул на меня, –в итоге я решил связывать какой-то образ с определенной цифрой. Например, первые два числа всегда одинаковые: 15, 16, иногда 17, а дальше, скажем, вот это число – 69. Его тоже легко можно запомнить, – он остановился, будто надеясь, что я сама попрошу его продолжить.

– Ну и как же? – со вздохом, будто он маленький ребенок, требующий постоянного внимания, спросила я.

– Ну, 69, – улыбаясь произнес он, – это же 69, «искусство», описанное в Каме.

Понять, о чем говорил князь в этот раз, оказалось гораздо сложнее, чем я думала. О каких искусствах шла речь и что такое эта Кама – я не представляла. Очевидно, что-то из истории.

– Ваше Высочество, я не представляю, о чем вы говорите, но с этими искусствами я не знакома.

– Вы ничего не слышали о самой знаменитой книге по искусству любви? – он был наполовину удивлен, наполовину взбудоражен.

Я порылась по дальним закуткам памяти, вытягивая оттуда все, что было связано с этой загадочной книгой. Кажется, я уже слышала о ней. Возможно, от Фани. Боже, ну конечно! Ведь это был практически учебник для работниц ее заведения!

Я с ужасом посмотрела на него и произнесла:

– Ваше Высочество, вы слишком плохого обо мне мнения, раз считаете, что меня увлекает подобная литература.

– А мне понравилось, – произнес он так спокойно, словно мы обсуждали различия в свойствах воска в свечах для балов и спальных комнат.

– Я не сомневалась в этом, – сухо ответила я, изо всех сил стараясь выглядеть незаинтересованно. Но я была не очень хорошей актрисой, и робость отчётливо слышалась в голосе. Тогда я попыталась сменить направленность нашей беседы:

– Но то, что вы запомнили все это, достойно похвалы.

Александр сидел нарочито довольный, словно только что взошел на престол и обеспечил всем своим подданным такую прекрасную жизнь, о которой они даже не мечтали.

В такие редкие моменты с ним было приятно. Хотя, наверное, он просто был единственным, кто общался со мной без высокомерия и фальши. Но при этом его способность мастерски увлекать в любую беседу, делать ее живой, невероятно мне нравилась. Александра хотелось слушать бесконечно, даже если он рассказывал о том, какой он великолепный, он делал это так легко и непринужденно, будто мы обсуждали погоду.

– Я, между прочим, читал историю восточных народов, столько новых имён узнал. Вот, например... – он отвлекся, выискивая неизвестных личностей в своих записях, – угадай, кто такой Дипак Бурман?

– Легко сказать, – усмехнулась я, – а варианты вы мне не предложите?

– Ну хорошо. Пусть будет торговец, целитель или художник?

– Хммм, – призадумалась я, – пусть будет торговец.

– Не-а, – хитровато прищурившись сообщил мне Александр, – целитель, правда, как позже выяснилось, обычный шарлатан. – Следующий. Ну, пусть будет, – он задумался, – Саши Хиши Шах.

Я неожиданно рассмеялась, не дослушав его варианты ответа.

– Рискну предположить, что его имя используют для тренировки речи. Возможно, он как раз и окажется каким-нибудь восточным учителем.

– Неплохо, конечно, но как тебе мои варианты? Саши Хиши Шах был... – Александр сделал многозначительную паузу, – вором? Убийцей? Или дьяволопоклонником?

– Все из перечисленного, я полагаю, – ответила я, остановилась на секунду, а затем продолжила, – но если выбирать только один вариант, то пусть будет вором.

– Анна Георгиевна, как же так? Снова не угадали. Он был обычным вором. Но ничего, у вас ещё будет шанс отыграться.

Отыграться, правда, у меня никак не получалось. Я сыпалась на, казалось бы, простых именах, отчего уже самой становилось не по себе. А вот он, когда мы поменялись местами в этой своеобразной игре, угадал практически всех, хотя, возможно потому, что он уже давно знал ответы и теперь пытался удивить меня своими познаниями в области истории.

Последние лучики солнца скользили по широким книжным полкам, медленно сползая на стол. Они то и дело норовили задеть Александра, упасть на длинные ресницы цесаревича и ослепить, отчего он все время забавно морщился, но ни разу не сдвинулся с места. Я же просидела напротив него несколько часов, совершенно потеряв счёт времени, и полностью позабыла обо всех планах.

– Мне кажется, Ваша победа неоспорима, – произнесла я с улыбкой, возвращая ему его книгу. Пора было заканчивать посиделки, потому что я и так провела у него слишком много времени для человека, который мало что значил в жизни императорской семьи.

– Уже собираетесь уходить?

Я растерянно кивнула, потому что не очень понимала, имею ли я право уходить по собственному желанию или стоит дожидаться его приказа.

Вдруг Александр стал совсем серьезным, и это ещё больше усилило мои сомнения. Внезапно он произнес:

– Послушайте, через две недели я еду к Жуковским. У меня есть дела в их уезде, кроме того, Жуковские были моими наставниками, я бы хотел их увидеть. И еще я слышал, что вы с госпожой Жуковской также были близки. Я подумал, может, вы хотите поехать со мной?

В мгновение у меня внутри все сжалось. Хотелось остановить этот мир на секунду, пуститься в пляс и при этом сохранить внешние покой и самообладание. Но вместо этого я стояла молча, как безмозглый истукан. Наконец