Курсантка - Василиса Мельницкая

— Вот! — Петр Андреевич не дал мне договорить. — Вот и ответ на твой вопрос. Я расскажу тебе то, что ты хотела услышать.

Начало ничем не отличалось от того, что мы успели узнать. Павел завидовал Ивану, потом был вынужден признать его бастарда своим родным сыном, мечтал отомстить.

— Пашка ничего не смог бы сделать один. Ученый он, может, и хороший, но стратег отвратительный. И план не они с Артемием придумали. — Петр Андреевич поморщился. — Этот и вовсе дурак. Недавно все в этом убедились. Пашка часто ездил на симпозиумы, научные конференции, съезды ученых. Там его и взяли в оборот.

«Иностранная разведка, — догадалась я. — Все же внешний след!»

— Этому идиоту пообещали помощь в отмщении в обмен на чертежи ракеты, что изобрел Иван. Это военная разработка. — Петр Андреевич потер висок. — Не вдаваясь в подробности, чертежи заказчик не получил. Хотя Пашка клялся, что ему удалось изъять их до взрыва. По сути, он заметал следы, одновременно подставляя лучшего друга и мстя ему за поруганную честь.

Последнюю фразу он произнес с нескрываемым сарказмом.

— Я не прошу меня понять и простить. — Петр Андреевич смотрел мне в глаза, и у меня мурашки бежали по коже от этого взгляда. — Я обязан защищать тех, кто за моей спиной. Взрыв унес много жизней, это госизмена. Но ошибка в расчетах и шпионаж в пользу другого государства — не одно и тоже. За Пашкино преступление полетели бы головы всех совершеннолетних мужчин моего рода.

Как отнеслась бы к такому раскладу настоящая дочь Ивана Морозова? Простила бы? Навряд ли. Пожалуй, она ни за что не приняла бы приглашение на ужин. И при первой же возможности отомстила бы за смерть отца. Но ведь есть какой-то смысл в том, что я — не она?

— Я не буду вас прощать, — сказала я. — И даже постараюсь, чтобы вы не пострадали, в благодарность за то, что вы вырастили Матвея. Но сделаю все, чтобы восстановить честное имя рода.

— Справедливо, — кивнул Петр Андреевич. — Я могу рассказать все, что знаю, но это навряд ли поможет. Мог бы, сам бы все уладил. Я не знаю заказчика, и чертежи исчезли бесследно. Вообще, если задуматься, то и ты тогда… исчезла. Я еле-еле отыскал тебя в московском приюте. И чуть не опоздал.

— Из какой страны заказчик, тоже не знаете? — спросила я.

— Пашка познакомился с ним в Лондоне. Но утверждал, что он араб. Наверняка, это посредник.

Мы поговорили еще немного, однако ничего принципиально нового я не узнала. Как ни печально, но игры в детектива придется отложить, как того требовал здравый смысл. Если Разумовский знает больше, в ближайшие два-три года он ни о чем не расскажет. Зато можно заняться собственными капиталами. Напомнить Саве об обещании, например.

— Ты не попросишь меня вернуть то, что принадлежит роду Морозовых? — спросил Петр Андреевич, словно прочтя мои мысли.

Все же Разумовский прав, опыт — страшная сила. Не обязательно быть эспером, чтобы понимать собеседника без слов.

— По какому праву? — усмехнулась я. — Я же Михайлова. Полагаю, все эти богатства — наследство Матвея?

Он медленно кивнул.

— Я не против, — сказала я. — Пусть владеет. Кстати, почему вы отправили его в военное училище, а не обучили экономике, например? Ведь капиталом нужно уметь управлять.

— Поначалу дисциплине научить хотел, — улыбнулся Петр Андреевич. — А после пытался, но… — Он развел руками. — Матвей — защитник по сути своей. Нет в нем коммерческой жилки.

— Может, в Иване есть? — предположила я. — Я выкупила бы земли и заводы. Матвея я не обижу.

— На какие, позволь спросить, шиши? — прищурился Петр Андреевич. — У тебя даже угла своего нет.

— Будет. — Я повела плечом.

— Вот когда будет, тогда и поговорим.

— А можно спросить о том, что меня… как бы… не касается? — решилась я.

— Тебя это очень даже касается, — вздохнул он. — Ты ведь о Варваре?

Я кивнула.

— Если я могу чем-то помочь…

— Посмотрим, — сказал он. — Все может быть. Я разбираюсь с этим вопросом.

Сава ждал меня недалеко от особняка Шереметевых. Мок под зонтом и мерз под пронизывающим ветром с Невы, но ждал. Хотя я трижды сказала ему, что встречать меня не надо.

— Ну как? — сиплым голосом поинтересовался он.

— Дурак, — ответила я. — Сидел бы в тепле. И я бы сидела. Петр Андреевич машину предлагал, до общежития. А я отказалась. Так и знала, что ты где-то неподалеку.

— То есть, ужин прошел в теплой дружеской атмосфере?

— Ничего страшнее Разумовского со мной сегодня не приключилось.

— Хоть это радует, — вздохнул Сава. — Ладно, до метро добежишь или трюфеля с черной икрой не позволят?

— Не через Испод? — удивилась я.

— Александр Иванович запретил, — коротко ответил Сава. — На счет «три», кто быстрее. Три!

Закрыв зонт, он рванул по лужам, поднимая брызги и пугая редких прохожих. Я вздохнула и припустила следом. Не догоню, так хоть согреюсь.

Глава 43

Матвей подозревал, что в госпитале его держат исключительно по просьбе деда. С тем же успехом можно ничего не делать дома или в комнате общежития, а к врачу, для осмотра, являться в назначенное время. Сава и Яра развлекали «больного», как умели, но и только. Уж и сутки, отведенные матерью на принятие решения, минули. И ни слуху, ни духу!

На выписку дед явился лично. Велев Матвею ждать в палате, о чем-то долго беседовал с врачом. А после привез домой, проигнорировав язвительное замечание внука, что он предпочел бы вернуться в общежитие.

Чувствуя себя уязвленным, Матвей оставил попытки расспросить деда о том, что тот решил. Понятное дело, денег он матери не даст. Но это единственное, в чем Матвей был уверен.

— Матвеюшка, ты не дуйся, чай не ребенок, — беззлобно попросил дед, когда они остались одни.

— Это ты ведешь себя так, будто я ребенок, — возразил Матвей.

Раньше он не рискнул бы так дерзить. В прежние времена за такое и по губам получить можно было. Но ведь то — дело прошлое, у них с дедом сейчас иные отношения. Или