Ее бешеные звери - Э. П. Бали

Когда крики их друзей затихают, а два огненных шара превращаются в погребальные костры, какой-то первобытный страх овладевает оставшимися тремя. Они превращаются в своих паразитов, одежда грудами валится на пол, когда два гигантских червя, анаконда и Черная Мамба, скользят прямо на меня, пока самка пытается убежать.

Но они не знают, что я люблю их больше всего в таком виде.

На самом деле, я дорожу такой возможностью.

Я выбрасываю два жгута оранжевого огня, обвивая их шеи, словно лассо. Они визжат всего две секунды, пока их глотки прожигает насквозь, а затем падают на землю. Анима-кобра, без сомнения, их мерзкий вожак, встает на дыбы, обнажая на меня клыки и издает то странное рычащее шипение, которое обычно издают кобры.

— Ну давай, — мягко подначиваю я, обходя Костеплета, чтобы получше разглядеть кобру. — Укуси нас немного.

Отвратительный раздвоенный язык выскальзывает наружу и пробует воздух на вкус. Для меня это как гвоздями по классной доске, поэтому я выбрасываю руку и обхватываю ее горло тонкой полоской слабого пламени. Эта нужна мне живой.

Анаконда теперь лежит мертвая под моим огненным лассо. Я позволяю пламени полностью поглотить ее, чтобы разжечь третий погребальный костер. Будет чище, если мы просто сожжем трупы дотла и не оставим никаких улик.

Однако Черная Мамба все еще бьется в своем лассо. Рулон черной ткани лежит открытым с различными инструментами для нарезки, вскрытия и просто старой доброй боли.

Гнев поднимается во мне, горячий и обжигающий, как мое собственное живое пламя.

Прежде чем я успеваю опомниться, моя рука взмахивает, и кровь и внутренности разлетаются во все стороны. Моя магия не похожа на кошачий телекинез. Это чистая сила, а в данном случае — чистое давление. Я не использую ее часто, потому что обычно в этом нет необходимости или удовольствия.

Четыре паразита убиты, один остался.

Я увеличиваю давление на дыхательные пути анимы-кобры, пока она не теряет сознание.

Остается только звук пламени от погребальных костров, пожирающих четыре трупа.

Нет, не только, в воздухе витает определенная… мелодия. Она чистая и хрустящая. Как колокольчики на лодыжках, чей перезвон слышится при свете луны. Так соблазнительно, дико, маняще…

Я засовываю наушники обратно.

Аурелия смотрит на меня почти безучастно, как будто не совсем верит в то, что видела последние пять минут. Затем ее ноздри раздуваются, когда она делает вдох и чувствует запах горящих трупов.

Лицо, которое преследует меня в ночных кошмарах, искажается от ярости.

— Ты убил их!

Ее глупость не знает границ.

Что ж, придется объяснить, как ребенку.

— Пришлось оставить одну для Дикаря, иначе он расстроится, — я пренебрежительно указываю рукой на кобру, лежащую без сознания у моих ног.

Мое драконье «я» посылает мне дым и пепел мощным, угрожающим клубом. Успокойся, — огрызаюсь я. Разве ты не видишь, что я спасаю ее жалкую задницу?

Поторопись, кретин, откликается он. Отведи ее обратно в нашу комнату, чтобы мы могли залечить ее раны своим языком.

Нет, не в этой жизни.

Анима-кобра, похоже, была лидером, поэтому я пинаю ее одежду, пока не зазвенит металл, и возвращаюсь к Костеплетше.

Сияющая отметина на ее шее вся в крови, но кровь уже запеклась, так что рана была неглубокой. Она напугана до полусмерти, потеет, дрожит и заикается от адреналина, как младенец. От нее пахнет страхом, болью и еще чем-то пьянящим, но не менее оскорбительным.

Присев перед Костеплетшей на корточки, я грубо снимаю кандалы с ее лодыжек, сначала с левой, потом с правой, и теперь ее голые ноги прямо у меня перед лицом.

— Почему везде, куда бы ты ни пошла, происходит столько драмы?

— Это вокруг меня драма? — лепечет она, сдерживая слезы. — Это ты убиваешь направо и налево.

— Мне не нужна веская причина, чтобы сделать это, — успокаиваю я ее. — Возможно, ты будешь следующей.

— Ты уже пробовал это, помнишь? Не сработало.

Она всхлипывает, пытаясь быть храброй, но постоянная дрожь выдает ее.

— Едва ли. Ты еле спаслась только благодаря своим ядовитым клыкам.

— Как ты узнал, что я здесь? — спрашивает она.

— Наводка.

Юджин пронзительно кудахчет у меня за спиной, вкладывая свои две копейки. Хотя, наверное, я должен поблагодарить его за предоставленную возможность.

Нужно уходить. Я не утруждаю себя развязыванием ее веревок и вместо этого собираю инструменты для пыток и обсидиановые кандалы.

— Косе это не понравится. Совсем нет.

— Почему? Потому что он не знал о них?

— Приземленное предположение, — фыркаю я, поднимаясь на ноги.

Она думает, я имею в виду инструменты для пыток, но я точно знал, кем был Юран Блэк, прежде чем убил его.

Юджин, чувствуя, что теперь он в безопасности, неуклюже выходит из-за угла. Петух направляется к комку голубого пуха, походу Генри, лежащему без сознания у стены пещеры.

Я беру свободный конец своего тонкого огненного лассо и продолжаю тащить за собой гигантского ленточного червя, который является анимой кобры. Кем я стал? Доставщиком? Мальчиком на побегушках? Во имя богов.

Аурелия, все еще привязанная веревкой к стулу, снова начинает что-то бормотать, поэтому я обрываю ее.

— Теперь, когда паразитов нет, ты можешь и сама освободиться.

— У-у тебя не будет из-за этого неприятностей? — заикается она, притворяясь, что я ей небезразличен.

Я ухмыляюсь ей через плечо и выхожу.

Сколько драконов нужно, чтобы истребить гнездо паразитов?

По-видимому, один.

Глава 35

Аурелия

Мне требуется полчаса, чтобы телекинетически развязать каждую веревку, затянутую вокруг моих четырех конечностей, и все это время я вполголоса ругаюсь на гигантскую рептилию. Я пока не сильна в телекинезе, потому что было не так уж много практики. Мне так долго запрещали использовать силы, отличные от моих щитов, что я практически забыла, что они у меня есть, пока не попала сюда и не увидела, как Минни и другие кошачьи часто их используют.

Но этот придурок размером с дракона, Ксандер Дракос, просто кинул меня здесь, словно я мусор, подлежащий утилизации. И то, с какой ненавистью в глазах он убивал этих змей… Леденящее зрелище. Пока он, конечно, едва не поджег это место к чертям. Вокруг меня четыре огненных холмика, и жар от них превращает пещеру в печь для обжига. К тому времени, как мне удается освободиться, моя одежда насквозь пропитывается потом.

Как только веревки сброшены, я спешу к Юджину, который пытается привести в чувство крошечное тельце моего птенца. Я сразу же сканирую Генри на наличие травм. Он дышит, и его маленькое сердечко нормально бьется под моим указательным пальцем, так что, думаю,