Вера в сказке про любовь - Евгения Чепенко

плечо. На третьем Вера, закусив от напряжения кончик языка, удерживает вытянувшегося в почти полный рост Артёма. Артём же пытается дотянуться до ледяного сталактита. Полцарства за сосульку!

— Куда дальше?

— На реку Кулисмайоки к водопаду Юканкоски.

Я не удержалась от смешка:

— Ладно, выговариваешь… Как ты это запоминаешь?

Свет усмехнулся и перевернул решетку с колбасками.

— Я тебя поразил? Круто выгляжу?

Тём попытался запихнуть в мангал сырую ветку, но был вовремя остановлен отцом.

— Круто, — согласилась я.

Шумели рускеальские водопады. Помимо нас обедом на углях наслаждались еще две дружные компании. Я взглянула наверх, туда, где начинались пороги. Синее небо, серый камень, белая пена и изумрудная зелень. Бесконечное очарование суровой северной природы. Где-то здесь, совсем рядом, в этом бесконечном очаровании умирали Рита, Лиза, Женя, Галя и Соня.

— О чем задумалась?

Я взглянула на Пересвета и пожала плечами:

— Не знаю.

Свет сощурился, пристально изучая мое лицо. Затем медленно дотянулся и указательным пальцем легко надавил мне между бровей.

— Не хмурься тогда.

Он это сказал почти беззвучно. Не знаю, прочла ли по губам или услышала, или, быть может, и то, и другое. Не могу в полной уверенности сказать. В то мгновение я не осознавала себя, не понимала ничего, кроме ласковой бездны в его глазах. Она не затягивала и не топила, не захлестывала волнами страсти и не давала ощущения понимания или покоя. Свет не восхищался мной, не принимал, как единомышленницу или любовницу, не оценивал меня и не просчитывал отношения наперед. Он просто смотрел и видел…

Меня.

Такую, какая есть. Ненакрашенную, с белесыми ресницами и бровями, с веснушками на носу и прыщом на виске. С дурной привычкой уходить в себя и из самых незначительных диалогов или происшествий устраивать настоящий шахматный турнир. Это Вера, такая, какая есть. Та, что болеет и ревет, боится и ненавидит, смеется и сражается, иногда забывает, куда положила лифчик и что герои ее очередного романа говорили в первой главе.

Все, что когда-то в жизни я принимала за любовь, вдруг в одно мгновение потускнело, потеряло всякую форму и смысл. Я прерывисто протяжно вздохнула, утопая в новых, неизведанных пока ощущениях.

Свет осторожно очертил пальцем мой нос и контур губ, потом приблизился почти вплотную и с улыбкой прошептал:

— И все-таки я тебе нравился.

Я тихо, расслабленно засмеялась. Разве мог он оставаться серьезным? Конечно, не мог!

— Обоснуй.

В синих глазах заплясали чертенята.

— Хм… Станет ли женщина подглядывать за тем, кто ей не нравится? Женщина, может, и станет, Вера — точно нет, — последнее он пробормотал мне в губы.

— Уверен?

— Ага.

Я чувствовала каждое его слово, его дыхание. Диалог на грани поцелуя. Разговаривать вот так было непривычно, но поразительно приятно.

— Хочешь сказать, я первая начала?

Свет прикусил нижнюю губу, пытаясь скрыть счастливую улыбку:

— Да.

— И тебе это нравится? — я проявила искреннее недоверие к такой его реакции.

— Да, — теперь скрыть улыбку он не смог. — Соблазни меня. Ты ведь старше и опытнее, научи меня.

Глаза у него при этом потемнели, зрачки расширились, дыхание сбилось.

Маньяк! Я тут переживаю, что старше, а он «научи». Дожила. Что ответить, не нашла, поэтому просто растерянно, недоверчиво смотрела на Света.

— Сделаю все, что скажешь, все, что захочешь, — он перестал улыбаться.

Я прерывисто вздохнула.

— Это-это? — раздался сбоку детский голосок, а рядом с моим лицом вдруг возникла какая-то серая бесформенная тряпка.

Я в ужасе отшатнулась.

— Это мусор и его надо выкинуть, — давясь смехом, объяснил сыну Свет.

— Это-это? — не обратил внимания на отца Тём.

Только когда он вопрос повторно задал, я поняла, что обращаются конкретно ко мне.

— Это мусор и его надо выкинуть, — повторила я неуверенно.

— Мусор, — кивнул Артём и понес тряпку к контейнеру на краю парковки.

Свет наигранно изобразил негодование:

— Ничего себе! Папа никому не нужен, да?

И смех, и грех. Мне хотелось обнять их обоих, причем одновременно, а перед Светом еще и извиниться. Артёма совсем не трогало, что я вторгаюсь в его владения. Напротив, за столь короткий срок я стала для парня чем-то интересным. Зато Свет, затягивая меня в свою жизнь, сына непроизвольно ревновал, иначе никакой шутки вслух произносить не стал бы.

— Мне нужен, — проговорила я в порыве нежности и тут же смутилась.

Фраза получилась из ряда «сначала сказала, потом подумала». Причем смущение мое никак не было связано с неуместностью или глупостью произнесенной реплики. Вовсе нет. Все уместно. Проблема была в моем личном страхе проявить привязанность смело и первой.

Свет внимательно посмотрел мне в глаза. Он не хмурился и не улыбался, только изучал, и еще, кажется, пытался понять для себя что-то. Беззвучный вопрос мне задает, а я смотрю на него и не слышу.

Скажи вслух.

Но вслух он сказал совсем другое:

— Как насчет подержать нам мыло?

— Возражений не имею.

— А из бутылки на руки полить?

— Легко.

— А последить за обедом и вовремя перевернуть?

— С этим сложнее. Хвоста нет. Переворачивать нечем.

— Да? — Свет легко понял мой юмор. Встал на колени и заглянул мне за спину. — Ты смотри, точно нет.

После чего ладонью мне провел там, где этого самого хвоста нет. Я замерла и покраснела.

— Рудольфович! — Посторонний бодрый мужской голос положил конец нашей идиллии.

Так ведь не бывает, что в жизни все идет гладко. Останови на улице человека и расспроси о судьбе. У кого дорога ровная? У одних туман и ни черта не видно, у других серпантин, у третьих солнце слепит и асфальта мало. Взрослые, образованные люди, а через плечо до сих пор плюемся, по дереву стучим. Бывают же отрезки пути, по которым ехать восхитительно. Подлиннее такие отрезки хотим. Моя ровная дорога временно покрылась ухабами.

Сидела я