Светлячок и Соловей - Полевка

перед мастерством резчика. Это были виноградные улитки, вырезанные из агата, с таким мастерством, что казались живыми, или птицы, вырезанные из различных камней. К концу недели Абаль сам попросил мужа познакомить его с мастерами, которые создают такую красоту.

Джабаль с удовольствием привез его к подножию огромного утеса, в толще которого был вырезан большой высокий грот, куда сходились несколько транспортных развязок. От него ходил небольшой поезд из трех вагонов, который перевозил жителей из одного города в другой. Кроме этого, туда подъезжали специальные вагонетки, которые развозили шахтеров по шахтам внутри горы. Небольшой вагончик поднимался наверх, где в толще скальных пород были вырезаны большие и светлые мастерские, в которых работали мастера по обработке драгоценных камней.

В последнее время все мастера получили срочные заказы от повелителя, и вместо огранки драгоценностей занимались художественным творчеством. Они вырезали фигурки птиц, рыб и всего прочего, что им самим хотелось. Абаль с восхищением рассматривал эскизы уже выполненных работ и тех, что еще были в процессе изготовления. У него глаза светились от восхищения, и каждому мастеру досталось много комплиментов и восторженных отзывов.

Под конец один из самых уважаемых мастеров попросил у повелителя высочайшего дозволения мастерам, которые трудились над геммами для гарнитура, сравнить «рисунок с оригиналом». Абаль вначале растерялся, когда услышал такие слова, но мастер показал ему кипу рисунков, по которым вырезали геммы. Поскольку мастера были бетами в почтенном возрасте, они осмелились просить разрешения увидеть лицо супруга повелителя, чтобы удостовериться, что их работа будет похожа на оригинал.

Джабаль вначале недовольно нахмурился, но, подумав, согласился. Он попросил Абаля снять шейлу. Омега с удовольствием открыл лицо, снял шейлу и, вытащив шпильки, встряхнул волосами, позволяя им рассыпаться по спине. Ответом стали восторженные вздохи и восхищенные возгласы. Мастера и не предполагали, что супруг повелителя золотистый, как солнечный луч, блондин. Видя темные брови и ресницы, они предполагали, что омега брюнет, как и большинство жителей Сабаха, но золотые кудри, рассыпанные по плечам и закрывающие спину, как плащ, вызвали восторг от такого сочетания.

Абаль с удовольствием покрутился перед восторженными мастерами, а потом взглянул на рисунки, лежавшие на столе. Там был нарисован именно он в нескольких ракурсах. Удивительно, ведь он не позировал никому из художников. Старый мастер сказал, что, когда повелитель нарисовал им лицо супруга для изготовления гемм, то они посчитали, что тот его несколько приукрасил, как всякий влюбленный, который идеализирует свою любовь. Но когда они увидели совершенное лицо его супруга, то поняли, что он нарисовал его максимально правдиво, и теперь они постараются так же правдиво передать его идеальное лицо.

- Ты нарисовал меня по памяти? - удивился Абаль.

- Я всю свою жизнь видел тебя во сне, хабиби, я смог бы нарисовать тебя и с закрытыми глазами. Даже, если бы я потерял память, то первое, что бы вспомнил, было бы твое лицо.

Джабаль ласково провел пальцами по скуле омеги, а Абаль смутился и потупился. Его это невинное прикосновение бросило в жар, и он, раскрасневшись, тряхнул волосами, пытаясь спрятаться за ними от посторонних взоров. Альфа привлек его к себе, и омежка спрятался в его объятиях. Мастера умилились от такой стеснительности и тихо разошлись по своим местам, оставив пару наедине. А Абаль стоял, прижавшись лицом к плечу альфы, и осторожно вдыхал его аромат. Этот запах всегда был его самым любимым и вот сейчас, стоя в незнакомом месте среди посторонних людей, которые восторгались его красотой, он чувствовал себя спокойно и радостно. Как в детстве, когда он прятался в складках папиного платья, или в руках отца. Когда все беды и несчастья обходили его стороной, потому что не было сильнее защиты, чем запах родного человека.

- Успокоился? - Джабаль с улыбкой приподнял порозовевшее лицо супруга. - Приводи себя в порядок. Мы едем в соседний город, где я покажу тебе подходящий дом для школы.

Абаль торопливо собрал волосы в узел и скрепил шпильками, а Джабаль, добродушно посмеиваясь, наслаждался его смущенным румянцем и вздрагивающими руками. Но больше всего ему понравилось, когда омежка без долгих раздумий бросился в его объятия, спасаясь от собственного смущения. Это было просто восхитительно, и сердце замирало от сладостных минут, когда он вздрагивал в его руках в надежде обрести поддержку.

А Серенити вдруг понял, что уже не боится своего грозного и страшного мужа. Он уже не вздрагивал, когда альфа возвышался над ним, пристально глядя на него. Больше не напрягали руки альфы, когда тот подсаживал его в свое седло, ему теперь даже нравилось облокачиваться на мужа во время скачки. И его нисколько не смущало, что в седле они едут, тесно прижавшись друг к другу. От такой близости и частых невольных прикосновений друг к другу, у омеги вся одежда пропиталась запахом мужа, и он втайне надеялся, что этого будет вполне достаточно для доказательства родителям. Но приближалось время охоты и вместе с тем приближалось время, когда Серенити пообещал своему селафь разделить ложе со своим мужем.

Вот уже прилетели грузовые корабли, которые привезли омеговозки для перевозки омег и детей к оазису, жеребцов эмиров, и даже кобылку старшего брата Бусинки. Та капризная лошадка устроила при выгрузке настоящее представление, изрядно потрепав нервы своим конюхам. Ее сразу определили в соседний денник с Подружкой, трезво рассудив, что двум кобылкам будет спокойнее друг с другом.

Подружка к тому времени уже совершенно освоилась в конюшне и довольно всхрапывала, когда, норовя познакомиться, к ней тянулись все жеребцы в конюшне. Она оказалась не только дружелюбной, но и очень смышленой лошадью. Подружка быстро научилась клянчить лакомства у конюхов и с благодарностью принимала подношения от маленьких альфят, которые прибегали проведать самую маленькую лошадку в конюшне.

Подружка очень спокойно воспринимала, когда ее седлали, и даже не думала показывать норов своему наезднику в длинных черных одеждах, хотя возможной причиной такой покладистости были сладкие яблочки, которыми ее наездник угощал до и после поездки. Теперь Серенити каждый день после обеда ездил верхом, вспоминая свой опыт наездника и приноравливаясь к характеру кобылки. Ездить с орленком на наручи и управлять Подружкой одной рукой и ногами было ему в новинку, и это был полезный опыт для всех троих: кобылки, орленка и, главное, омеги.

Орлица Алели выросла в достаточно крупную птичку, которая норовила клюнуть любого, кто слишком близко приближался к папочке-кормильцу. Альфы, привыкшие к такому телохранителю омеги, только посмеивались и старались не приближаться. У орлицы теперь вокруг