Искупление - Вера Александровна Петрук

На следующее утро к тревожному запаху гари присоединился шум. Дэйра проснулась от того, что земля на холме, куда она вросла корнями, дрожала и обсыпалась, а со стен башни летела каменная крошка. Оглушительный взрыв, раздавшийся рядом, отразился болезненным воспоминанием о ее последнем человеческом дне, когда храм Ганзуры ушел под воду. Когда пыль рассеялась, в королевском замке – там, где обедала семья Лорнов, зияла дыра. Город сотрясался от грохота камнеметных орудий, а значит, Сандро не открыл ворота. Дэйра не сразу вспомнила, что еще означала осада города помимо неизбежного пожара, которого так боялась ее древесная сущность. Смерть Амрэля Лорна – вот, что она означала.

Стрельба не прекращалась весь день и половину ночи, давно полыхали квартал и рынок, которые были видны Дэйре, огонь приближался и к саду. Она тщетно звала Роша, но дерево древнего давно ничем не отличалось от других деревьев. И Нильс тоже не приходил.

К следующему утру поднялся сильный ветер, раздув огонь, который тщетно тушили защитники города. Искра попала в неубранные кусты роз, которые вспыхнули едва ли не с радостью. Полдня Дэйра беспомощно наблюдала, как горят засохшие многолетники, но ветер дул со стороны холма, замедляя пожар. Ожидание смерти было куда хуже самой смерти. Дэйра кричала от страха, когда огонь добрался до дерева Роша и принялся лизать его ствол, выискивая слабое место, чтобы укусить и сожрать без остатка. Рош никак не отреагировал и на этот раз.

Их спас Нильс. Он появился под вечер, весь черный от копоти, в одежде, покрытой засохшей кровью, и с левой рукой, беспомощно болтающейся на повязке. В здоровой руке у него было ведро с водой, которое он вылил Рошу на горящие нижние ветки.

 – Меня, потуши меня, – кричала Дэйра, так как огонь давно лизал ее корни, вылезшие из земли у подножья башни. Она не знала, откуда Нильс брал воду, но ей казалось, что он ходил вечность, прежде чем снова появился с полным ведром, которое вылил опять же на Роша.

Потом Нильс долго тушил горевшие розы, кусты и молодые деревья, будто не было на холме огромного белокорого дерева, чьи корни, распростертые по всему саду, еще сопротивлялись огню, но, по ее мнению, находились куда под большей угрозой, чем какие-то розы.

И вот тогда Дэйра в первый раз поняла, что ей нужно сделать что-то еще кроме того, как расти ввысь и вглубь. Беспомощно глядя, как Нильс тушит стоявшие в низине деревья, она потянула ветки к небу, затянутого клубами пыли и гари, но такого же безоблачного, как и в последние дни.

А потом внимательно посмотрела на дерево Роша, основательно подгоревшего с одной стороны. А что, если… Мысль была опасной, злой и никогда не родилась бы в голове Дэйры-человека. Зато Дэйра-дерево сочла ее весьма разумной и немедленно приступила к действию. Атаковав корни Роша и не встретив никакого сопротивления, она высосала из них живительные соки, чувствуя, как набирается силой – не той, что требовалась для роста корней и ветвей, но другой, знакомой и давно забытой.

Ничего не менялось еще пару часов. Нильс, как обезумевший, тушил сад, который вспыхнул с севера, где рухнул пылающий огненной смесью снаряд. Зато с сумерками набежали тучи. Они наползли из-за моря, слившись с ним в единое темно-синие марево. Дождь хлынул внезапно, и, хотя в воздухе явно ощущался мороз, с неба падали потоки воды, словно где-то там наверху гигантский Нильс опрокинул на город свое огромное ведро. Ровно год назад я увидела те самые красные цветы, что убили Могуса, подумала Дэйра, удивившись своим первым человеческим воспоминаниям. Иные года в ее жизни тянулись медленно и ничем не отличались от предыдущих, но этот перечеркнул все, что было ей дорого – забрал дом, родных, а потом и ее человеческую сущность.

Она очнулась, когда к древесному телу прижался мокрый, дрожащий Нильс.

 – Если это твоих рук дело, то ты явно перестаралась, – сказал он, стуча зубами от холода. – Такого ливня в начале зимы не бывает. Пожар, конечно, он потушит, но город уже ничего не спасет. Чагары подожгут его снова, Айбак давно грозит, что не оставит от города на семи утесах ни следа. Гарнизон еще держит оборону внутренней стены, но его падение – лишь вопрос времени.

Дэйра сердито стряхнула на него тяжелые капли с ветвей, но потом сжалилась и сомкнула крону, устроив над человеком шалаш.

 – Я должен еще кое-что успеть тебе рассказать, – едва слышно прошептал Нильс, похоже, он засыпал с открытыми глазами. – Там, в Мволе, я поступил… нехорошо. Хуже, чем сейчас с тобой. Помнишь капеллана? Толстяка, который вызывался устроить детей в знакомый монастырь? Так вот. Капеллан был вторым древним магом, который проснулся вместе с Рошем в ледниках Бардуага. Его звали Навиус, и он был одним из твоих отцов. Навиус стал что-то подозревать в отношении меня, и Рош решил, что настало время с ним покончить. Никто не доехал до Мволы. Я убил их всех и даже Лору. А теперь я не знаю, зачем жить дальше.

Нильс замолчал, и ни сказав больше ни слова, ушел к полуночи. Утром дождь прекратился, а вместе с ним кончились взрывы. В городе вообще стало тихо. Дэйра не видела, что творилось у центральных ворот, рынок и сильно обгоревший квартал пустовали, но если к отсутствию людей она привыкла, то без птиц было тоскливо. Никто не прилетел и к обеду. С дождем ушло кратковременное тепло, лужи быстро превратились в лед, который покрыл и многие ее ветки. Она хотела извиниться перед Рошем, спросить, было ли ему больно, и хочет ли он взять немного ее силы обратно, но дерево по-прежнему молчало.

Вечером к ее корням приполз тяжело раненый Нильс. Он был так сильно изрублен, что было непонятно, каким чудом в нем еще держалась жизнь. Обняв ее за ствол, он вздохнул и умер со странной улыбкой на губах.

Вот тогда в Дэйре что-то перевернулось, выдернув ее из древесного забытья и, впервые заставив желать обратно стать человеком. Последний раз коснуться Нильса руками, а не бесчувственной корой.

Она нежно обвила его корнями и, разворошив мерзлую землю, уволокла глубоко в недра, спрятав там, где находилось ее новое сердце. С гибелью Нильса закончилось то последнее человеческое, что еще сохранялось в ней после превращения в дерево.

А потом она увидела хана Айбака. Солнце еще не скрылось за горизонтом, освещая золотыми лучами королевский сад, спасенный от пожара, прежде всего, Нильсом,