Вкус Парижа - Виктория Браунли

ты мне рассказывала, вообще отстой. Как и Пол, он держал тебя при себе, пока ему было удобно, но когда тебе показалось, что между вами наметилось что-то более серьезное, он дал тебе понять, что это не так. Поверь мне, пусть он лучше будет с этой моделью и ее дружком, а ты держись от него подальше.

– Но я любила его. – Я поняла, с каким отчаяньем я произнесла эти слова, но сочетание вина и разбитого сердца было слишком невыносимым.

– Не обманывай себя, Элла. Ты любила свои мысли о нем.

– Так это я во всем виновата? – перебила я ее, обидевшись.

– Конечно, это не твоя вина, но ты выбираешь себе мудаков и никак не можешь остановиться. Немедленно перестань. И больше никогда не встречайся с другими Полами или Гастонами. Да, разрывы будут у тебя и в будущем, но лучше, если они произойдут из-за вашей несовместимости, а не потому, что твой бойфренд положит глаз на другую женщину. Ты должна больше ценить себя и, черт побери, дать ясно всем понять: ты знаешь, что делаешь.

– Я никогда не встречу любовь, – рыдала я.

– Встретишь, вот увидишь. – Она снова включила доброго копа. – Тебе просто нужно найти более надежного мужчину, хотя, может, и не очень стильного.

– Но я думала, что Гастон как раз такой.

– Почему?

– Потому что он такой красивый и еще француз, – завыла я.

– Элла… – сказала Билли усталым голосом. – А что с тем мужиком из сырной лавки? Как там его? Серж? Он показался мне приятным.

– Мы целовались, – пропищала я. Мне даже не верилось, что я забыла рассказать ей про катастрофический ужин с Сержем. Слишком много другого тогда произошло.

– Вот видишь, – проговорила она с надеждой.

– Но все-таки он не мой типаж, – торопливо добавила я.

– Почему не твой? Потому что ты считаешь его простоватым? Недостаточно интеллектуальным? Ты считаешь его просто другом, потому что он добрый и ему небезразлично то, что важно для тебя? Ты понимаешь, что я говорю?

– Вроде да, но меня сейчас стошнит, – пробормотала я и бросилась в ванную, оставив Билли висеть на линии. Выхлестнув из своих недр пару бутылок вина и взглянув на свою жалкую физиономию в зеркале, я вернулась в постель.

* * *

На следующее утро у меня в памяти всплыли фрагменты моей пьяной беседы с Билли, когда я увидела ее сообщение. Я прочитала его, нервничая.

Эл, надеюсь, ты в норме. Прости, что я была жесткой, и мне жаль, что ты так огорчена. Я правда не думала, что после приезда в Париж ты наткнешься еще на одного Пола. Когда я видела тебя недавно, ты казалась уверенной в себе и счастливой. Мне жаль, что все так закончилось. Звони мне в любое время, если тебе будет нужно поболтать.

Я собрала все, что помнила из речей Билли. Что-то о том, что я встречаюсь не с теми мужиками и что-то про Сержа.

Хотя мне было нелегко это признать, особенно с похмелья, но она была права. Я в самом деле всегда предпочитала идиотов. И меня определенно увлекла магия романа с французом, тем более с таким красавцем, как Гастон. Я решила, что нашла идеального бойфренда, и игнорировала предостерегающие сигналы, что он держался отчужденно и флиртовал с другими женщинами. Я написала Билли ответ, извинилась за мой пьяный бред и дала понять, что я оценила ее совет.

* * *

Почти всю следующую неделю я бродила по улицам Парижа. Мне было плевать на нешуточный холод и на мой постоянно немевший нос; я чувствовала себя лучше только во время ходьбы. Когда я не работала, я ходила вдоль Сены от Берси до Эйфелевой башни и пыталась понять, когда, в какой момент у меня все так осложнилось.

Я обошла весь Ботанический сад, размышляя, как мой парижский год, нацеленный на joie de vivre, перерос в огорчение, когда мне пришлось столкнуться с «любовью втроем» и обходить стороной мою любимую сырную лавку. Прогоняя слезы, я думала о том, как осложнились мои отношения с Гастоном и Сержем.

Всего несколько недель назад я летала в небесах и наслаждалась моей парижской жизнью, и вот теперь я думала только о мужском коварстве. «Как раз от этого я и сбежала во Францию», – напомнила я себе, шагая по городу и выдыхая туман в морозный зимний воздух.

Однажды, пересекая площадь Тампль, я заметила знакомый силуэт. Это был Серж.

Он стоял один у маленького пруда, и я видела, как он отщипывал кусочки от багета и бросал уткам. Я понимала, что мне надо подойти, поздороваться и извиниться за то, что сбежала в тот вечер. Мне отчаянно не хватало его советов и его сыра из лавки. Мне не хватало наших разговоров обо всем на свете.

Не успела я набраться храбрости, как он отрывистым шагом направился к своей fromagerie. Я могла бы зайти туда и повидаться с ним, прояснить наши отношения на знакомой территории, а вместо этого я почему-то зашла в «Лё Прогрэ» и заказала бутылку красного вина.

– Avec un seul verre[58]? – уточнила официантка, глядя на меня с сочувствием.

– Oi, – выдавила я со слезами на глазах, – только один.

В теплом кафе мои пальцы и нос медленно согрелись. Я пила вино маленькими глоточками и с каждым пыталась решить, что мне делать дальше. Вина в бутылке становилось все меньше, а я взвешивала все за и против моей дальнейшей жизни в Париже. За: Клотильда, приятная работа, потрясающий сыр, вино! Против: тоска по дому, холод, Гастон, Серж и вообще все французские мужики.

Я решила, что, может, пора мне возвращаться в Австралию, хотя я и любила Париж до недавнего времени. Я накопила замечательный опыт и многое узнала про себя – главным образом, что у меня ужасный вкус и я всегда выбираю негодных мужчин, – но прямо сейчас, как мне казалось, мне будет лучше оказаться в окружении близких, друзей и англоговорящих. К тому же в Австралии сейчас лето, и, глядя на тьму и морозный туман над Парижем, я чувствовала, что одного этого уже достаточно для отъезда.

Я допила бутылку и отправилась домой, полная решимости посмотреть расписание авиарейсов из Парижа. Дома я налила себе чашку чая и прыгнула в постель с ноутом. Но заснула, даже не успев ввести пароль.

* * *

На следующее утро, проснувшись с оглушительной головной болью, я пошла варить кофе и подумать о моем решении вернуться в Австралию, возникшем под влиянием красного вина.

Как бы я ни пыталась себя убедить, что это к лучшему, мне не удавалось отделаться от гложущей тоски под ложечкой. Объяснить это было трудно,