Малина для мага, или Сорванная любовь - Ольга Ярошинская

Лилиан выхватила у Хелии трость и сжала так, что пальцы побелели. Выдохнула, собирая крохи смелости.

— Возьми хоть диван! — с отчаянием предложила Хелия. — Может, на нем доскачешь!

— Вот еще! — возмутилась Лилиан. — Плюша не создан для скверны!

— А? — переспросила Хелия, приложив ладонь к уху.

В ответ Лилиан крепко стиснула подругу и, проскользнув мимо Эйдана, прыгнула в скверну и сразу подалась в сторону, чтобы не попасть под огонь мага. Она особо не верила в успех миссии, но туфли пружинили так, что Лилиан словно летела. Лапа с когтями мазнула возле ее лица, выдернув прядь волос, чьи-то вонючие слюни обрызгали щеку. Скверна ревела, шипела, схватила ее за подол. Волшебные стельки несли Лилиан прочь. Они перепрыгнули чешуйчатое щупальце, остановились, как вкопанные, когда впереди что-то со свистом упало, и припустили вдвое быстрей. Лилиан за ними едва поспевала! Страшная морда сунулась к ней, и Лилиан, взвизгнув, стукнула по широкому носу тростью.

А потом что-то дернуло ее сзади, и она упала. Грохнулась так, что перед глазами звездочки заплясали. За звездами сверкнули чьи-то злые глаза, но стельки вдруг потащили Лилиан прочь, ногами вперед. А когда темнота перед глазами развеялась, она поняла, что скверна закончилась.

***

Этого просто не могло быть. Старая калоша вперед ногами выскочила из тьмы, как пробка из перебродившего вина, и, кряхтя, села. Вся в грязи, с растрепанными волосами и изодранным до крови лицом, она сама напоминала порождение скверны. Синтия не дала себе времени на раздумья. Она шагнула к Джини, выдернула нож из ее груди и направилась к старухе. Та уставилась на нее, расширив глаза, попятилась на тощей заднице, едва не вернувшись за границу густого тумана.

— Ты рехнулась, Синтия! — пискнула она.

О, нет! Она всегда мыслила здраво и шла к своей цели. Увы, многие пути, как женщине, ей были закрыты, да и брак ее получился не таким уж блестящим. Синтии легко удалось сделать Карла мэром: они познакомились с молодой четой сол Гиров во время их длительного свадебного путешествия. А позже Синтия поняла, что как раз в это время Аделина должна была быть на сносях. Потом дело техники: пара намеков, обещание трепетно хранить тайну, и вот уже Карл стремительно делает карьеру градоначальника.

Однако выяснилось, что ему этого вполне достаточно. Он больше не хотел ничего. Для Синтии это было настоящим ударом. Она билась о Карла как море о неприступный утес, но тот сохранял важный вид и нисколечко не менялся.

Тогда Синтия решила сосредоточиться на дочери. Но и тут ее ждало разочарование. Несси получилась хорошенькой, но не обладала ни умом матери, ни напором. Кажется, чего проще — забраться в постель к корневому магу, который не пропускает ни одной юбки. Но Эйдан упорно игнорировал ее дочь. Теперь, небось, пожалеет. Если только эта старуха не спутает ей все карты.

Зарычав от злости, Синтия кинулась на бабку, сжимая нож, но вдруг споткнулась и больно грохнулась на колени. Глянула с изумлением на появившуюся вдруг преграду. Колючие стебли малины выползли прямо из скверны, оплели ее щиколотку, разрывая чулки, и царапая кожу. Синтия взмахнула ножом, освобождаясь от цепких пут, а бабка тем временем шустро рванула к мольберту.

Синтия схватила ее за подол, рванула, вновь махнула ножом. Старая кляча упала, загремев костями. Но в последний момент протянула трость и ткнула ею мольберт.

Зеркало покачнулось, но устояло. Вздох облегчения вырвался из груди. И лишь после Синтия поняла, что зеркало, а с ним и отражение, немного сместилось. И теперь границы скверны плавно сдвигались, освобождая дверной проем, в котором уже угадывался силуэт мага.

Взвыв от отчаяния, Синтия вскочила и, перепрыгнув старуху, ринулась к мольберту. Схватила рамку обеими руками, направляя ее на дверь. Ослепительно яркая вспышка — и зеркало взорвалось фонтаном осколков.

Синтия опрокинулась на спину от удара, сжимая рамку, и вся скверна стремительно устремилась в артефакт. Тьму засасывало в него точно смерчем, порождения таяли и исчезали без следа. Мелькали хвосты, зубы, когти, изломанные очертания тел.

Неужели все так и закончится?! Нежели она так и не достигнет цели, которая так близка?!

Из рамки выскочило тонкое черное щупальце, поползло по пальцам точно червяк, оставляя на коже холодный и склизкий след, и с силой обвило запястье, впиваясь в плоть как жгут.

Синтия испуганно тряхнула рукой. В панике поискала выпавший нож. Вот он лежит, у ног Джини.

В мастерскую шагнул Эйдан, следом Малин, потом еще одна старуха…

— Помогите! — взвизгнула Синтия. — Кто-нибудь, помогите мне!

Но щупальце рывком потащило ее за собой.

***

Скверну затягивало в рамку артефакта, а потом туда потащило и Синтию. Она пыталась сопротивляться, но все случилось так быстро. Ее пухлая попа застряла на миг, но рамка, затрещав, раздвинулась и, не выдержав, развалилась на части.

А потом все закончилось. Тьма развеялась, оставив после себя только запах. Яркий свет вновь залил мастерскую. Осколки усеяли пол, и по стенам заплясали тысячи солнечных зайчиков. А Хелия проскользнула мимо меня, с горестным воплем кинувшись к подруге.

— Ты ранена! Лилиан, у тебя кровь!

Лилиан поморщила нос, вытирая рукавом длинный порез на ноге.

— До свадьбы заживет, — мрачно пошутила она.

— Живот? — переспросила Хелия. — Болит живот? Где именно? Покажи!

Лилиан скорбно покачала головой.

— Вот глухая тетеря, — вздохнула она.

— Все будет хорошо теперь, — подтвердила Хелия, обнимая подругу. — Вставай. Давай усадим тебя на Плюшу…

А Эйдан шагнул к женщине, сидящей в кресле в углу.

— Бабушка, — тихо произнес он.

***

Если бы не бурое пятно, засохшее напротив груди, можно было подумать, что Джиневра присела и задремала после обеда. Подруги бережно расплели и расчесали ее волосы, спрятав под густыми прядями выстриженный затылок, расправили складки ее шали, укрыв смертельную рану. И от этой пусть и посмертной заботы Джиневра словно выдохнула, а ее плечи расслабились.

Дамы хотели уложить Джини на Плюшу, но Эйдан снес бабушку на руках. Усадил в экипаж мэра, стоящий у главного входа, а после вернулся в дом.

— Выводи людей, — приказал он дворецкому. — Через пять минут здесь ничего не останется.