Пропустите женщину с ребенком - Ирина Лобановская

Кавказец бесстрастно наблюдал за происходящим. Женщина в сером платке, зябко натягивая его на плечи, по-прежнему пугливо таращила большие глаза.

— Это моя мама! — радостно доложил ей Алеша. — Она жива! Видите? А папа говорил, что она умерла! Он ошибся! Или его обманули!

Виталий удивленно вскинул брови. Кавказец усмехнулся. Он и водитель явно знали куда больше всех остальных.

— Кто говорил?.. — не веря своим ушам, переспросила Кристина.

— Папа! — радостно выкрикнул Алешка. — Он скоро придет! Он здесь!

Егор?.. Кристина в замешательстве посмотрела на Виталия. Кавказец улыбался. Он знал все… Просто молчал до поры до времени. Зачем людям раньше положенного им жизнью срока узнавать не слишком радостные новости? Кавказец был мудр. И хорошо понимал, что торопиться должны лишь хорошие вести. Плохие могут подождать. С ними спешить незачем.

Виталий пожал плечами. Он тоже казался удивленным.

— А ты подозревала кого-то другого? — спросил он.

— Да, — коротко отозвалась Кристина. Совсем другого… Почему она решила, что это сделал Борис? О Егоре не думала. Он пропал из ее жизни так же внезапно и резко, как появился. Исчез, уехал, не писал и не звонил… Даже не спрашивал о сыне. Только присылал алименты. И Кристина давно осознала, что самое для нее болезненное — не равнодушие и безразличие к ней самой, а именно к Алешке, к одному Алешке… Холодность и хамство по отношению к сыну ранили и ударяли ее куда болезненнее, чем безучастность и грубость в ее адрес. И это нормально, объяснимо и естественно. Странно было бы наоборот.

— Мы заблуждаемся часто просто потому, что хотим заблуждаться, — хмыкнул Виталий. — Нам даже иногда нравится наша ошибка. Мы с ней сживаемся, начинаем ее любить и лелеять. — Он повернулся к женщине в платке, устало и безразлично уставившейся в одну точку. — Очевидно, это вы звонили Маше?

Она равнодушно кивнула, сникшая и сразу постаревшая. Особенно старил ее этот серый большой платок.

— Ездила в город… Тут недалеко на попутке. Просила телеграфистку ничего не говорить и наш город не называть. Она меня давно знает, согласилась…

Номер телефона Валюха высмотрела в записной книжке Егора. Она вообще была против его затеи, но он ее заранее ни о чем не предупредил.

В тот день, солнечный и теплый, Валя вышла, как обычно, подоить корову. Чуть позднее обычного, потому что слегка заспалась в воскресенье. И увидела у калитки Егора… Он как-то странно мялся, не решаясь ее распахнуть. Видно, отвык за прошедшие годы. Рядом с Егором стоял мальчик лет пяти-шести и цепко держал его за руку. Валя сразу обратила внимание, что вещей у них мало — небольшой чемодан да рюкзак. Приехали налегке… Почему? На время? Или слишком торопились и не успели ничего с собой взять и толком собраться? Словно бежали…

— Егор… — прошептала Валя. — Егор… — И бросилась к забору. — Егор! — закричала она, и вцепилась в него, и заплакала, и засмеялась. — Егор! Что ж ты не дал телеграмму? А я ждала, ждала!.. Все жданки прождала… Думала, не приедешь… И писем больше не было… После тех, из Германии…

Из Москвы Егор решил Валюхе не писать. Что зря переводить время и бумагу? Он все выяснил, все с ней обсудил, все обдумал и взвесил.

Сына подкараулил возле дома, в садике, где Алеша всегда гулял. Егор знал это. Но его план страдал одним серьезным недостатком: поверит ли сын в сочиненную отцом болезнь матери? Так внезапно на нее обрушившуюся? И почему бы ему не зайти попрощаться с бабушкой и дедушкой?..

Вопросов и сложностей набиралось слишком много, но Егор рассчитал правильно и сделал ставку на самое главное: на неожиданность и на детскую привязанность, на любовь мальчика к нему. У него всегда были и сохранились хорошие доверительные отношения с Алешей. И именно на них Егор сейчас и пробовал опереться.