Три желания - Ольга Придакова

близко и тоже сияли как звёзды. Моё сердце трепыхалось в груди рядом с его сердцем, стучавшим так же громко. Мужественные, идеально очерченные губы мужчины были опасно близко от моих. Наше дыхание смешивалось и от этого кровь в жилах бежала еще быстрее, а в голове возникали совсем безумные картинки целующегося ангела.

Но вот мужчина стал медленно опускаться вниз, туда, где колыхались верхушки синего леса и солнце только-только собиралось закатиться за горизонт. Мы приземлились на небольшую опушку и я с удивлением узнала знакомое место! Это та самая опушка! А вот и сторожка, где утром нас повязали воины Пульетта! Адерс? Мы переместились на несколько тысяч километров на юг за несколько минут? Здорово! Но тут на меня накатила тоска...

Неожиданно скрутило, когда я вспомнила беспомощно стоявших на коленях Митрошку и Меркула, застывшую в страхе Стешаню... На глаза набежали слезы. Вот бы убедиться, что у них всё хорошо! Ведь Митрофан говорил, что родители лишились практически всего и ютятся в хибаре, на краю Мормышек. Ангел понял всё без слов. А может быть опять прочитал мои мысли, но рубанул ребром ладони перед собой несколько раз, аккуратно разрезал пространство в форме двери. А там...

Меркул сидел на завалинке в теплом жилете, сшитом из какой-то шкуры. Что-то ремонтировал. Немного постарел, сгорбился. Мелкие морщинки собрались около глаз, скорбной складкой легли около губ, перечеркнули глубокой линией, совсем недавно бывший гладким лоб. Горе не красит никого. Стешани видно не было. Но вот хлопнула дверь и на пороге появилась матушка. Такая же ласковая и гибкая, надёжная опора для могучего дуба. Заслонилась ладошкой от солнца, глядя в нашу сторону. Я отпрянула, натолкнувшись на грудь ангела.

— Не бойся, они нас не видят! — шепнул он, щекоча мне волос около уха.

Тем временем Стешаня повернулась к отцу, — Меркул, пойдём вечерять! Я на стол собрала!

Тот кивнул, — Ты иди! А я сейчас закончу и приду.

Стоя в стороне, невидимая, я изнывала от тоски по этим милым старикам, а моё сердце обливалось слезами, не в силах вернуть им дочь. Ведь самое страшное, что может случиться с родителями, с ними уже случилось! Они пережили своих детей и в старости остались совершенно одни! Я умоляюще посмотрела на ангела: "Ну, сделай что-нибудь! Ты же ангел!"

Он вновь вздохнул и прикрыл глаза. Замер, словно весь обратился в слух. Я не мешала. Ждала. Верила, что он сможет сотворить невозможное. И вот, ангел встрепенулся, — Подожди здесь! Я сейчас! —и исчез, мелькнув метеором.

Не прошло и минуты, как он вернулся, — Смотри!

Я стала вся внимание. Вдруг Меркул поднял голову от своей работы и прислушался, обратив взгляд в сторону леса. Долго вглядывался, а потом закричал, — Стешаня! Стешаня! Иди сюда!

— Что случилось? — озабоченная матушка выглянула с полотенцем на плече, — Чего кричишь? Напугал!

— А, ну-ка, глянь! У тебя глаз зорче! Что там у кромки?

Стешаня тоже повернулась в сторону леса, вновь сложив руку лодочкой у лба, — Никак ребёнок? — удивлённо протянула она, — Девочка! Одна!

Побросав и работу, и полотенце, старики поспешили навстречу вышедшей из леса девочки, оказавшейся не старше лет десяти.

Я вопросительно взглянула на ангела. Тот кивнул и ответил на мой молчаливый вопрос, — Сирота. Родители умерли от голода. Сами не ели, её кормили, а когда силы стали на исходе, вывели на большой тракт, в надежде, что кто-нибудь пожалеет и подберет.

Моё сердце затопила нежность. Какой он молодец! Нашёл! Перенёс! Спас!

А на окраине леса уже разворачивалась мелодрама. Стешаня с Меркулом хлопотали вокруг девочки, как курица наседка с петухом вокруг цыпленка, единственного и драгоценного. Расспросили, утерли слезы, успокоили и повели домой.

— Спасибо! — я повернулась к ангелу.

— Моё имя Рафаэлл.

Милосердный, исцеляющий — так, кажется, переводится схожее земное Рафаилл. Я кивнула, принимая.

— А можно сделать, чтобы они ни в чём не нуждались?

Понимаю, что это верх наглости, но страх, что близкие люди могут вновь столкнуться с лишениями и невзгодами, толкают задать этот вопрос.

Рафаэлл качает головой, — У них всё будет хорошо! Девочка сильный маг воды с даром магии крови. Очень ценный дар.

— Хорошо! — я благодарно кивнула и неожиданно для себя самой, поднялась на носочки и чмокнула парня в щёку. Тут же сконфузившись, отстранилась и буркнула, — Домой не пора? Меня не потеряют?

Рафаэлл усмехнулся и снова, заключив меня в кольцо своих рук, прошептал, — Да, моя леди! Как скажете!

Фееричный полет с красавцем мужчиной вновь повторился. И снова его синие глаза заслонили собою целый мир, а губы так и манили прикоснуться к ним губами. Ой, Дарина! Ты теряешь голову! Как бы не остаться без неё реально, а не фигурально! Ни за что не поверю, что у такого красавчика нет воздыхательниц или подружки! А ревнивая женщина (будь она хоть самим ангелом!) — страшная сила, сметающая всё на своём пути. Как в фильме "Чародеи" — "...Вижу цель, не вижу препятствий....

Но разве влюбленность бывает благоразумной? И я отмахнулась от мыслей о соперницах, как от надоевших мух. Он сейчас со мной! Смотрит так, что внизу живота скручивается тугой узел, а ноги слабеют и я стараюсь обнять его за шею ещё крепче и прижаться еще теснее. Наш полёт всё длится и длится, звёзды над головой кружатся в танце... Или это у меня голова кружится? Рафаэлл наклоняется все ближе и ближе и я уже чувствую его сладкое дыхание… Вот сейчас... Поцелует… Но он вдруг резко отстраняется, а я не могу сдержать стон. Облом!

Ангел же что-то резко цедит сквозь зубы на незнакомом языке, словно ругается и стремительно летит вниз. Оказывается мы уже давно парим над замком Фернанда. Пару гулких ударов сердца и парень осторожно опускает меня около кровати в моей комнате. Щёлкает пальцами и я вновь оказываюсь раздетой, а он, легонько ткнув в лоб, приказывает, — Спи!

Я хочу возмутиться, но глаза закрываются прежде, чем могу вымолвить слово и я погружаюсь в сонную негу.

Глава 31.

Утром моя тушка проснулась бодрая и свежая, словно отдыхала целую неделю. Потягиваясь в постели, о ночном приключении я думала с улыбкой, гадая, что это было? Неужели свидание? И так сладко стало в груди, что я зажмурилась и счастливо рассмеялась. Правда, немного скребла на душе обида за столь стремительное расставание с златокрылым