Багровая река - Девни Перри

Осталась только ненависть к Кормаку. Но этим утром она изменилась.

Она стала тусклой и хрупкой.

Смогу ли я когда-нибудь быть полностью благосклонной к Кормаку Галлагеру? Нет. Во мне всегда будет немного злости, возможно, даже капля страха, когда я буду вспоминать его лицо и шрам, пересекающий его щеку.

Но ненавидеть его я не буду. Жалость — да. Но не ненависть.

— Обними меня, — сказал он Вере, притягивая её к себе.

Она разрыдалась, её тело затряслось в его объятиях.

— Я люблю тебя, папа.

— И я люблю тебя, Вера, — он поцеловал её в волосы, судорожно сглотнув. Он изо всех сил сдерживал слёзы, но это давалось ему нелегко. — Никогда не забывай, как сильно я тебя люблю.

— Мы ещё увидимся?

— Конечно.

Это прозвучало как ложь.

Вэнс опустил голову, его челюсть напряглась, пока он пытался справиться с эмоциями.

Никто не мог знать, увидит ли Кормак когда-нибудь свою дочь снова. Любой другой на его месте мог бы отказаться от предложения Вэнса. Мог бы настаивать на том, чтобы Вера осталась с ним.

Возможно, именно потому что у меня был хороший папа, я могла оценить Кормака как отца. Я уважала его жертву ради дочери.

— Хорошо, — Кормак поцеловал её ещё раз, а затем отпустил. — Пора.

Вера бросила долгий, последний взгляд на укрытие, которое было её домом последние два года. Слёзы стекали по её карим глазам. Но она не сдвинулась с места. Казалось, она просто не могла сделать первый шаг. Вместо этого она протянула руку.

Кормак взял её.

Он взял её руку, как делал это всю её жизнь. Он был тем человеком, который поддерживал её, когда она сделала свой первый шаг. И теперь он снова взял её руку, возможно, в последний раз, чтобы помочь ей сделать шаг в новую, лучшую жизнь.

Моё сердце сжалось. Я отвернулась от них, пряча собственные слёзы.

Вэнс тоже отвернулся, его челюсть напряжённо дёрнулась. Глаза выражали боль. Но в его взгляде было и нечто другое — твёрдая уверенность. В душе он знал, что это правильное решение для Веры. Поэтому я решила довериться ему, подарить ему эту веру.

Кивнув, он направился прочь от укрытия. Каким-то образом он точно знал, какую тропу выбрать на этом каменистом склоне, хотя мы проходили по ней всего один раз.

Мы шли в молчании, четверо людей с тяжёлыми сердцами, пока не достигли утёса, по которому нам предстояло спуститься, а затем продолжить путь через лес.

Вэнс пошёл первым. Спустившись, он встал внизу с протянутыми руками, готовый поймать меня, когда я спрыгну.

— Спасибо, — выдохнула я. Почему спускаться вниз оказалось не легче, чем подниматься?

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

Нет.

— А ты?

Он обхватил моё лицо ладонями, большим пальцем проводя по щеке.

— Нет.

Может, сегодня ещё не прощание, но оно неизбежно приближалось. Я отогнала эту мысль и наблюдала, как Вера с лёгкостью спустилась вниз.

Она достигла земли и подняла взгляд на Кормака, явно ожидая, что он последует за ней.

Но там, наверху, где всего мгновение назад он стоял, уже никого не было.

26. ЛАЙЛА

Девять часов.

Именно столько оставалось у нас с Вэнсом. Девять часов.

Этого было недостаточно.

Никогда в жизни два дня не проходили так быстро. Я всё время мечтала, чтобы время замедлилось, но с того момента, как мы спустились с горы с плачущей Верой, секунды, минуты и часы просто исчезли.

В понедельник Вэнс и я проснулись от сигнала камеры на охотничьей площадке. А теперь уже четверг. Как так получилось, что уже четверг?

Они уезжают завтра. В пятницу.

Всего девять часов.

Стоя на кухне у раковины и смывая остатки ужина с посуды, я изо всех сил старалась не смотреть в окно перед собой. Я отказывалась признавать, что солнце уже зашло. Что пятница почти наступила. Но даже краем глаза я видела, как тёмно-синий цвет заполняет мой двор. Видела, как на небе зажигаются первые отважные звёзды.

Мне определённо нужно повесить чёртову штору на это окно.

Вэнс вошёл в комнату, босые ноги тяжело ступали по деревянному полу. Он положил телефон на столешницу, облокотился на неё и скрестил руки на груди.

— Мы с капитаном встречаемся в понедельник с утра.

— Хорошо, — это ведь хорошо, правда? Таков был наш план. Но моё сердце стремительно летело в пропасть. — Ты рассказал ему про Веру?

— Нет. Оставлю это до понедельника. Он думает, что я хочу обсудить перестрелку. Наверное, надеется, что я уйду.

Уйдёт ли он?

Если работа Вэнса больше не будет удерживать его в Айдахо, вернётся ли он? Мне было страшно спросить. Страшно узнать, что я недостаточно значу для него, чтобы он изменил свою жизнь. Поэтому я не спрашивала.

— Как думаешь, как она? — Вэнс взглянул на потолок.

На втором этаже была гостевая спальня. После ужина Вера извинилась и ушла туда принять горячий душ. Она всё время говорила, что скучала по горячей воде. На самом деле, думаю, она шла туда, чтобы мы не слышали её слёз.

Два утра подряд я просыпалась с мыслью, что найду гостевую спальню пустой. Что Вера решит, что возвращаться в общество переоценено, и уйдёт искать Кормака. Если кто-то и мог снова его найти, так это она.

Но несмотря на мои страхи, каждое утро она спускалась вниз, полусонная, с опухшими от слёз глазами, которые она выплакала в подушку, и говорила: — Доброе утро.

— Она всё ещё здесь. Это уже что-то, — я вытерла руки полотенцем, затем прижалась к Вэнсу, уткнувшись носом в его грудь и вдыхая его запах.

Они уезжают совсем скоро. Но сегодня вечером они оба здесь.

Мой телефон зазвонил на столешнице, и Вэнс потянулся, чтобы передать его мне.

— Алло, — ответила я.

— Как ты себя чувствуешь? — раздался голос Матео.

— Иду на поправку.

Ложь оставила горький привкус на языке, но сохранить секрет Веры было важнее всего. Поэтому я солгала своей семье, сказав, что заболела после того похода с шерифом Залински. Внезапная болезнь стала причиной, по которой я не встретилась с ними на завтрак у Гриффа на следующее утро. И