Разочарованная, или Проклятье Чёрного герцога - Ника Маслова

83

Над лежащим навзничь бесчувственным телом поднялась полупрозрачная фигура. В ней я с ужасом узнала Валентайна. Он был одет так же, как при жизни, в правой руке держал меч. Его тело ярко светилось неземным серебряным светом. Я могла видеть сквозь него, пусть и нечётко.

С лёгкостью призрачный Валентайн оттолкнулся от земли и воспарил под своды зала. Облетел вокруг замершей в воздухе демонессы, насмешливо заговорил:

— И что ты теперь будешь делать, дорогая Гризельда? Ну, давай, продемонстрируй свои ужасные тёмные силы. Покажи, что можешь сделать с осознанным духом. Ничего, не так ли, красавица?

Он ударил её мечом по плечу, и светящееся лезвие беспрепятственно прошло сквозь её тело.

Раны не появилось, но отчаянный крик Гризельды меня поразил.

Валентайн ударил снова. В этот раз его меч прошёл сквозь её шею. Не оставил видимых повреждений, но Гризельда, подвывая, схватилась за горло и попыталась сбежать.

Валентайн бросился следом, размахивая полупрозрачным, ярко сияющим мечом намного быстрей, чем это возможно в реальном бою. Его скорость поражала. Меч резал воздух и демонессу без какого-либо сопротивления. Движения Валентайна превратились в одно смазанное сияющее пятно.

Гризельда пыталась сопротивляться, но её меч то ли не достигал цели, то ли не причинял призрачному Валентайну никакого вреда. Её крики и проклятья слились воедино. Она выла от боли. Чёрное облако магической силы, которую она собрала, не могло ей помочь. И, кажется, даже мешало.

Гризельда попыталась уничтожить врага боевым заклинанием, но Валентайн ускользнул, и чёрная молния вонзилась в пол, оставив после себя выжженный круг истлевших до пепла корней. Вторая попытка поразить Валентайна тоже не удалась.

Изрыгая проклятья, Гризельда опустилась на пол. Отбросила в сторону меч и принялась плести чёрную сеть, обещая, что уж сейчас от Валентайна ничего не останется.

Он дождался момента, когда проклятье полетело в него — и прошёл сквозь чёрную плотную сеть без каких-либо повреждений для себя. Разорванная, сеть ринулась дальше и развеялась, достигнув стены.

— Ты жалкий демон, Гризельда, — сообщил Валентайн, паря в воздухе. — Чем больше в тебе черноты, тем бессмысленней твои попытки меня поразить. Твоя сила работает против тебя. Ты забыла, наверное, что демон не может навредить чистой душе.

— Чистой? О чём ты говоришь, ты, убийца, прозванный Чёрным герцогом?

— Пять сотен лет искупления, Гризельда, бескорыстного служения людям. Все эти годы, служа Владыке ада, ты набиралась черноты, а я её постепенно терял. Знал, что миг освобождения когда-то наступит. И вот, так случилось, что чистая дева приняла мою душу в себя и помогла воскресить моё тело.

Он говорил об Анжеле, я это знала. И гордилась ею безмерно, и боялась из-за пережитого ею ужаса даже сейчас.

— Азария — мой дом навсегда. А ты давно умерла, твоя душа извратилась донельзя, обросла чернотой. Тебе место только в аду, дорогая Гризельда. Туда ты сейчас и отправишься, без возможности возвращения ещё хороших полтысячи лет.

— Ты, да ты!.. — выкрикнула демонесса и замерла, вытаращив глаза, когда Валентайн метнулся к ней и ворвался внутрь её тела, занял его самовольно.

Всего миг его призрачного серебристого тела не было видно, а затем её фигуру объяло белое свечение. Демонесса начала дрожать, корчиться, извиваться, пытаясь выцарапать захватчика из себя. Свет его души стал её пыткой. Подвывая, как зверь, Гризельда принялась сама себя разрывать.

Я не выдержала смотреть на этот ужас и крепко зажмурилась. Но из удерживающих меня корней закрыть уши никак не могла. Слушала дикие крики, жуткий вой и проклятья. Затем наступила полная тишина.

Свет, который Гризельда поддерживала магической силой, резко потух. Я открыла глаза и не заметила разницы, такая темнота воцарилась вокруг.

84

Глава 29. И даже смерть не разлучит нас

— Валентайн? — позвала я.

Он не ответил. Я нигде не видела его сияющей серебристым светом фигуры.

Хорошая новость — корни розы больше меня не держали. Я села и принялась осматриваться по сторонам. Пыталась уловить хоть крупицу света. Какие-то серые пятна возникли, но толком я не могла ничего разглядеть. Свет медленно возвращался, но не такой, каким был прежде. Тусклое свечение начало исходить от корней, усилиями Гризельды лишившихся чёрного цвета.

Медленно, на ощупь, двигаясь на четвереньках, я добралась до лежащего навзничь Валентайна.

Перевернула его показавшееся до невозможного тяжёлым тело, приложила руку к груди, затем к шее, к губам. Он не дышал, его сердце не билось.

Моё тоже замерло. Глаза начало жечь.

— Валентайн? — Я потрясла его, понимая, что мои усилия бесполезны. И он где-то не здесь. — Валентайн!

— Незачем так кричать, — прозвучало совсем рядом со мной. — Успокойся.

Я огляделась по сторонам, но нигде так и не увидела его сияющее полупрозрачное тело.

— Где ты?

— Лежу перед тобой в своём теле.

Я резко повернулась, но Валентайн лежал неподвижно. Губы не шевелились, но при этом я слышала его голос.

— Сердце не бьётся, дыхание не восстанавливается. Оно снова умерло, что ли? Какая досада.

Я отшатнулась, когда полупрозрачный Валентайн внезапно сел. При этом его тело осталось неподвижно лежать.

Повернув ко мне голову, он заговорил:

— Боюсь, без твоей помощи мне не обойтись.

— Но что я могу сделать? — спросила я, глядя сквозь него и на него одновременно.

— Я всё сделаю сам, ты меня только впусти.

— Впусти? Чтобы меня разорвало, как Гризельду?

— Не глупи. — Он коснулся моей руки. — Ты ведь не демон ада. Ты маленькая милая женщина с чистой душой.

Я почувствовала его ладонь, при этом часть его пальцев прошла сквозь меня. Никакой боли при этом я не ощутила.

— Вот видишь, ничего в этом страшного нет.

— Ничего страшного для тебя в этом нет, а для меня всё это такой стресс, что потом надо бы на тёплое море съездить, месяца на три.

— Съездим, если захочешь, но сейчас пусти меня внутрь. Желательно поскорей, чтобы тело не начало разлагаться.

Анжела говорила, что демон не может сам войти в человека, ему требуется разрешение. Так что я могла отказать. Но не находила причин отказывать в помощи тому, кто, вообще-то, только что спас мою жизнь.

Я кивнула, и он сказал:

— Я не забуду твоей смелости и доброты.

Будет ли считаться, что,