Дикий альфа - Си Джей Праймер

Из трещин в тротуаре пробиваются сорняки, некоторые кирпичи на наружных стенах крошатся и отсутствуют. Это место выглядит так, словно его следует осудить, но Хави и его стая уже несколько недель живут здесь в убожестве.

Это кажется несправедливым. Исключительно из-за того, где я родилась и в чьей семье мне всегда было легко. Я выросла в большом приюте, окруженная любовью и привязанностью и никогда ни в чем не нуждающейся. Я смогла реализовать свои увлечения в жизни, и теперь у меня есть работа, которую я обожаю, комфортабельная комната в общежитии в комплексе и уютная кровать с пушистыми подушками, на которые я могу класть голову каждую ночь.

Тем временем у Хави и его стаи было это.

Я не могу винить их за то, что они хотят большего. Кажется неправильным отказывать им, основываясь на бывшей принадлежности одного из членов их стаи, и когда я смотрю на здание, я не могу не задаться вопросом, увидел бы совет вещи с другой точки зрения, если бы они тоже столкнулись с этим. Я имею в виду, разве альянс изначально не был создан для того, чтобы предоставить другим стаям безопасное место для жизни? Мы действительно из тех людей, которые готовы наказать многих за грехи немногих?

Неприятное чувство скручивается у меня в животе, когда я выхожу из машины и направляюсь к входу в мотель, сканируя глазами цифры, прикрепленные к дверям, пока не нахожу ту, которую ищу. Металлическая цифра 9 ржавая, висит немного криво, и я остро осознаю тот факт, что за мной, вероятно, наблюдают, когда я подхожу к двери и поднимаю кулак, чтобы постучать в нее.

Наша служба безопасности установила наблюдение за этим местом, как только нам стало известно, что Хави и его стая переехали сюда. Неделю назад я бы не рискнула прийти сюда из-за страха быть замеченной одним из наших разведчиков. Сейчас мне на самом деле наплевать. К тому времени, как закончится смена этого парня и он доложит о результатах, я уже расскажу руководству отделения правду о том, что происходит. Больше не будет секретов; больше не нужно будет прятаться. Мне больше нечего будет терять — что, хотя и невероятно болезненно, в то же время странно освобождает.

Я стучу костяшками пальцев в дверь, затаив дыхание, ожидая появления Хави с другой стороны. Это длится всего пару секунд, но это похоже на медленную агонию, когда я прислушиваюсь к звуку приближающихся шагов изнутри, ожидая, когда повернется ручка. Петли скрипят, когда дверь распахивается, и весь воздух покидает мои легкие с тяжелым выдохом, когда я вижу его. Моего мужчину.

Он с обнаженной грудью и потный, как будто только что вернулся с пробежки, и вид всех этих выпуклых, блестящих мышц, выставленных напоказ, вызывает у меня легкую слабость в коленях.

Глаза Хави слегка расширяются, как будто он удивлен, увидев меня стоящей здесь. Немного странно, учитывая, что именно он пригласил меня в гости, но, думаю, я не могу винить его за то, что он был немного не в себе. Я просто привиделась этому парню за последние полтора дня.

— Ло, — выдыхает он, и его плечи с облегчением опускаются.

Я не уверена, что мое имя когда-либо звучало так красиво, срываясь с его губ с этой восхитительной испанской напевностью. Он тянется ко мне, крепко обхватывает руками мои предплечья и тянет меня через порог, дико оглядываясь мимо меня, его голова мотается взад-вперед, словно проверяя, чист ли берег.

— Что происходит? — требует он, сжимая пальцами мои бицепсы, пока отводит меня в сторону и пинком захлопывает дверь. — Я сходил с ума, пытаясь дозвониться до тебя!

— Я знаю, я знаю, — выдыхаю я, качая головой, когда румянец стыда заливает мои щеки. — Мне следовало позвонить раньше, я просто…

Руки Хави скользят вверх и обхватывают мое лицо, тепло его грубых ладоней проникает в мою кожу.

— Это не имеет значения, — выпаливает он. — Я просто рад, что ты сейчас здесь. Черт возьми, детка, я думал…

Он даже не заканчивает предложение, прежде чем прижимается своими губами к моим, как будто не может больше ни секунды прожить без поцелуя. Он грубый и требовательный, отчаянный и собственнический, и я на мгновение забываюсь и просто погружаюсь в него, мои губы скользят по его губам, руки крепко прижаты к его твердой груди.

Рука Хави обвивается вокруг моей талии, чтобы прижать меня крепче к нему, и он начинает уводить нас назад, подальше от двери, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй.

Я так погружена в это, что даже не слышу, как позади меня открывается дверь. Я едва слышу щелчок пистолета, прежде чем острая боль пронзает мою левую лопатку, мои губы отрываются от губ Хави, когда я отшатываюсь, потрясенно ахнув.

— Молодец, Хави, — ровным голосом произносит женский голос.

Поворачиваясь, я протягиваю руку через плечо, пальцы сжимаются вокруг чего-то торчащего из него, когда боль распространяется из этого места, распространяясь подобно лесному пожару. Мой взгляд останавливается на миниатюрной темноволосой женщине — той, которую Лив опознала по фотографии с камеры наблюдения, — как раз в тот момент, когда я выдергиваю из плеча предмет и опускаю перед собой, разжимая руку, чтобы увидеть маленький дротик, лежащий в моей ладони.

В тревоге вскидывая голову, я встречаюсь взглядом с женщиной, запоздало понимая, что она вошла в комнату в сопровождении двух крупных мужчин.

Далила.

Лив сказала, что так ее зовут и что она лоялистка стаи теней.

Я инстинктивно отступаю на шаг, с тихим вскриком врезаясь в грудь Хави. Его руки опускаются на мои плечи, пальцы крепко сжимаются вокруг них, когда глаза Далилы поднимаются надо мной, чтобы встретиться с его глазами.

— Твой отец гордился бы тобой, — говорит она, и ее ледяной тон, словно когти, скребет меня по спине.

Или это ощущение от того, что было в дротике, которым она только что выстрелила в меня? Это больно; острые уколы боли распространяются по моему телу с огромной скоростью, моя волчица испуганно скулит, когда она начинает исчезать в тайниках моего разума.

— Я… Я…. — мой мозг внезапно становится вялым, когда я поворачиваюсь лицом к Хави, на моих чертах появляется замешательство. — Мне казалось, ты говорил, что не знал своего отца?

Его глаза впились в мои, темные, бесконечные и совершенно лишенные своей обычной теплоты.

— Я сказал, что никогда его не встречал, не то чтобы я не знал, кто он, — бормочет он, переводя взгляд мимо меня на свою мать.

— Ксавье довольно печально известен, — продолжает она.

Леденящее душу осознание охватывает