Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова

– Я понимаю, почему он схватился за нож. Увидеть, как его женщина спит с другим – подобное зрелище не всякий вынесет. Даже такой хладнокровный, как милорд…

– На его месте я начала бы не с Саймона. Почему он не убил меня?

– Он любит. Или любил…

Кэб довез нас до дома. В особняке все было перевернуто. Полиция не церемонилась. Хорошо, что драгоценности и оружие я хранила в сейфе. Чтобы открыть его, нужно было набрать сложный шифр на двух вращающихся дисках, а я поменяла его после смерти Генри.

Я порадовалась, что так и не вытащила из сейфа револьвер, иначе Саймону точно пришел бы конец.

Удрученные и уставшие, мы разбрелись по своим комнатам. Я не стала включать верхний свет – не хотела видеть, как смята моя постель после ночного безумия. Запалила свечу на туалетном столике. Только поэтому заметила чернильницу, которая почему–то оказалась здесь.

Видимо, полицейские принесли ее из кабинета, чтобы составить описание места преступления, а отнести назад не удосужились. Чернильные пятна на светлом столе смотрелись каплями крови. Я дотронулась до одного из них. Удивительно, но чернила до сих пор не высохли.

Постояв немного над кроватью, я поняла, что не смогу уснуть, если не поменяю белье. Я сдирала наволочки и простыни так, словно они были виноваты в моей слабости. Потом села на голый матрас и расплакалась.

Да, Саймон поступил подло, опоив меня, но я винила прежде всего себя. Я не была честна сама с собой с самого начала. Я смотрела на него как на мужчину, а не как на следователя. Отмечала его красоту, мужественность, жар ладоней. Я словно готовилась переступить запретную черту. Если бы я сразу поставила перед собой заслон, то никакие «особые порошки» не толкнули бы меня на измену.

Раздевшись, я долго умывалась. Ледяная вода помогла успокоиться. Я села за туалетный столик. Вытащив из волос шпильки, взялась за щетку. Посмотрев в зеркало, поймала неуловимое движение где–то высоко под потолком. Какую–то неясную тень. Приблизившись к зеркалу, я разглядела, что с люстры свисает веревка. Развернувшись, я уставилась на нее, не понимая, откуда она взялась.

Я закричала, поняв, зачем ее конец завязан петлей. И в этот же миг на меня напали. Я задыхалась от наброшенной на шею удавки, которую кто–то, стоящий в темноте за моей спиной, неумолимо стягивал. Бесполезно было вырываться и цепляться за веревку, я только приближала страшный финал.

Кто–то собирался подвесить меня под потолок, выдав смерть за самоубийство. Ловкий ход. Даже Дженни подтвердила бы, что я была подавлена собственным предательством. Я так и потеряла сознание, уставившись на качающуюся маятником петлю.

– Красавица, открой глаза. Я знаю, что ты уже пришла в себя.

Я узнала этот голос. Саймон был прав, я давно проснулась и прислушивалась к звукам извне. По ним я определила, что нахожусь в госпитале. Я слышала, как к кровати подходил доктор – супруг Афродиты. Он шепотом переговорил с королевским следователем и разрешил ему посидеть возле меня.

– Только, пожалуйста, не тревожьте ее расспросами. Все потом. Она чудом осталась жива.

Я открыла глаза. Саймон улыбался. На нем была больничная одежда – некрасивая полосатая пижама. Он давно не брился и забыл, что такое расческа, поэтому вид имел разбойный.

– Я надеялась, что мы встретимся еще раз только на том свете, – прошептала я. Голос не слушался, саднило горло. Я облизала сухие губы.

Саймон потянулся к тумбочке и, взяв кружку, поднес к моим губам.

– Здесь нет особого порошка? – спросила я, прежде чем выпить.

– Он нам больше не понадобится. В следующий раз обойдемся без него.

– Следующего раза не будет.

– Никогда не