Спецназ по соседству - Лана Вайн

Ты… – начинает растерянно, крепко сжимая своими пальчиками мои пальцы. – То есть… как это… я… подожди… – Поджимает губы, а в ее глазах застывают слезы. – Правда… наша? – переспрашивает тихо, словно боясь спугнуть.

– Правда, – обхватываю я ее раскрасневшееся личико ладонями. – Вся до последней стенки – наша, – посмеиваюсь, и сам расчувствовавшись не на шутку.

– Гле-е-еб! – выдыхает Аврора мне в губы и целует. Раз, второй, третий. Быстро, лихорадочно, продолжая беззвучно плакать. – С ума сойти! – шепчет, отстраняясь. – Наша! То есть, ты купил нам квартиру? – наконец-то удается ей облачить свой вопрос в слова.

– Купил. Вообще-то мы это сделали вместе с твоим отцом. Хотели сделать тебе подарок на день рождения. Ты рада? Тебе нравится?

– Ты шутишь? Я в таком восторге, что у меня кружится голова! У нас теперь есть свое жилье, представляешь, кот?!

– Более чем, – посмеиваюсь я.

– И мы можем делать здесь всё, что захотим, понимаешь?!

– Думаю, да.

– И даже покрасить стены в зеленый можем!

– Теоретически. Но давай мы не будем этого делать? – прошу я.

Аврора смеется, а по ее щекам продолжают бежать слезинки. Она быстро смахивает их и раскидывает руки. Кружится, смеясь и визжа, а ее звонкий голос эхом отлетает от голых стен. Такая радостная, что, кажется, будто ее счастье способно накрыть и согреть весь этот унылый дождливый город. Выпустив пар, котенок останавливается и смотрит на меня. А затем разбегается и с ходу запрыгивает мне на руки, обнимая за шею и обвивая ногами за талию.

– Я люблю тебя! Я так сильно люблю тебя, ты даже не представляешь как! – покрывает поцелуями мои щеки, скулы, лоб и нос, оставляя следы от своего розового блеска для губ. – Люблю! Ты самый лучший кот на свете! Самый лучший муж на свете! И скоро будешь самым лучшим папочкой! – целует, целует, целует.

Я крепко вжимаю ее хрупкое тельце в свое, обнимая за талию. Хохочу, даже не пытаясь увернуться от принудительных ласк, и… Тут до меня медленно начинает доходить смысл ее последних слов.

Стоп.

Что она сказала?

– Котенок, – выдаю невнятный хрип, – повтори, пожалуйста, кем я скоро… буду?

Аврора замирает у меня на руках и выдает свое любимое:

– Ой!

Мы встречаемся взглядами. И в этот момент я понимаю, что ей даже повторять мне ничего не нужно. Я уже всё и так увидел в ее искрящихся весельем зеленых глазах. Считал по выражению ее довольного личика, румяным щечкам и мило прикусанным губам, как она делает каждый раз, сболтнув что-то лишнее.

– Ты беременна? – крепче сжимаю руку на ее талии. – Мы. Мы беременны?

– Ох, я проболталась, да? – вздыхает котенок.

– В смысле «проболталась»? – офигеваю я. – Ты должна была сразу же мне сказать, эй!

– Я сначала хотела убедиться, что это действительно так, потому что пока у меня лишь небольшая задержка и парочка положительных тестов в сумочке. Ну, знаешь, хотела сделать тебе такой же красивый и подготовленный сюрприз, – смущенно говорит жена, – но, как мы видим, я совсем не умею держать язык за зубами, поэтому… – хихикает она. – Вот, – продолжает тараторить нервно, – поздравляю, муж, возможно, совсем скоро мы станем мамочкой и папочкой для одного самого очаровательного карапуза! Сюрпри-и-из!

Я молча смотрю на нее во все глаза. Со мной происходит что-то странное. Я впервые за всю свою жизнь на грани того, чтобы реально разрыдаться. Черт, вот это ты поплыл, мужик! В моем мозгу уже целый яркий бразильский карнавал из картинок нашего будущего: в этой квартире втроем. Дни и ночи напролет. Только мы и бесконечный поток любви. Я, Аврора и наша маленькая «агукающая» копия с нескончаемым зарядом энергии, шлепающий крохотными ножками по паркету. У меня дыхание перехватывает и ком в глотке встает. Такой огромный, что не протолкнуть. Проклятье! Чувствую, как начинает печь глаза, и лишь сильнее сжимаю руки на талии своей жены. Теперь я не в силах облачить свои мысли и чувства во что-то внятное и связное.

– Эй, кот, скажи хоть что-нибудь, – напряженно просит Аврора, обхватывая своими ладошками мои щеки. – Ты не рад? – спрашивает осторожно, смахивая подушечкой большого пальца одинокую каплю, скатившуюся по моей щеке.

– Не рад? – переспрашиваю. – Ты с ума сошла, детка? Я люблю тебя! – наконец-то проталкиваю сквозь скованное горло. – И я хочу прожить каждый день, каждое мгновение этой жизни рядом с тобой. С тобой и нашим ребенком. Одним, двумя, тремя, да, честно говоря, без разницы! У нас хватит любви на целую собственную футбольную команду, – посмеиваюсь, когда картинка перед глазами плывет, очевидно, от слез. – Ты делаешь меня чертовски счастливым, Аврора Игнатьевна. Надеюсь, что я тебя тоже…

– Не-е-ет, это гораздо большее, чем просто счастье, Глеб, – упирается лбом в мой лоб котенок, зажмурившись. – Значит, скоро в нашей жизни все сильно изменится, да?

– И это будут самые лучшие перемены, какие только можно придумать, котенок.

– Ох, а еще у нас столько дел, столько дел! Ремонт, покупка мебели, детских вещей, а еще надо выбрать роддом и имя. Имя ребенку! Держим меня крепче, кажется, я сейчас грохнусь в обморок!

Я смеюсь, чмокая жену в кончик носа.

– Постепенно со всем справимся. Иначе и быть не может.

– Думаю, нам нужен план действий! – заявляет решительно жена, вскакивая на ноги.

– Отлично, – говорю, одергивая ее задравшийся сарафан. – Предлагаю поехать домой и обсудить его за просмотром очередного тупого ужастика и поеданием мороженого прямо из ведра.

– М-м, а ты в теме того, в какой обстановке нужно строить планы, боец, – щурит глаза котенок, хватая меня за руку и ведя на выход.

– Меня просветили, – подмигиваю я весело.

– И кто же этот умный человек?

– Да есть там одна…

– Одна?

– Ага, одна. Далекие три года назад была моей несносной соседкой по квартире, обожающей разноцветные стикеры. Я от нее, конечно, натерпелся…

– Бедолага мой! И где же сейчас этот монстр в юбке?

– Замужем и, полагаю, теперь доводит до нервного срыва своего классного мужа.

Аврора тычет меня пальцем в бок и смеется. Я обнимаю ее за плечи, улыбаясь, и притягиваю к себе под бок, когда мы выходим во двор. Теперь уже свой двор, своей многоэтажки. Вдыхаем оба полной грудью сырой августовский воздух. Пахнет новой жизнью. Новой надеждой. И будущим, которое, несомненно, будет таким же чудесным, как наше общее прошлое.