Кулинарная школа в Париже - Софи Бомон

наклонилась и нежно поцеловала его в макушку. Он не пошевелился, поэтому Габи встала, приняла душ и оделась. Выйдя в раннее серое утро, грозившее дождем, она взяла в пекарне пару еще теплых круассанов и два кофе навынос и вернулась в отель.

Когда она поднялась, Макс уже проснулся и выглядел немного озадаченным, но улыбнулся, когда она вошла.

– Вот это обслуживание! – обрадовался он, когда она поставила кофе и круассан на прикроватный столик.

– Знаю, со стороны может показаться, что я тебя балую, но на самом деле это для того, чтобы ты не попытался соблазнить меня провести все утро в постели, – дерзко ответила она, откусывая от своего круассана.

– Потому что ты не можешь устоять передо мной, верно? – ухмыльнулся Макс, одарив ее таким возмутительно сексуальным взглядом, что она чуть не швырнула круассан через всю комнату и не прыгнула на него.

– Это верно, – выдавила она, – но надо подниматься. Потому что мне нужно в школу, и, что еще более важно, тебе нужно в ближайшее время попасть на рынок. Сегодня четверг.

– Oh merde! – Он тут же выбрался из постели. Взглянув на очаровательные старомодные часы, которые он оставил на прикроватном столике, он снова бросил: «Вот дерьмо», и кинулся в душ. Через несколько мгновений он уже был одет и причесан. Проглотив залпом остатки своего кофе и последнюю крошку круассана, он поцеловал Габи, крепко, горячо, а затем направился к двери, сказав: – Я заберу тебя из школы сегодня днем.

– Вообще-то мы идем на одну лекцию в ресторане в пятом округе, а затем там пообедаем, – предупредила Габи, – так что встретимся у тебя около трех, хорошо?

– Лучше не бывает, – улыбнулся он, а затем удалился.

Оставшись одна – было еще слишком рано идти в школу – она села за стол с блокнотом и карандашом и несколькими искусными штрихами изобразила прикроватную тумбочку в том виде, в каком он ее оставил, пустой бумажный стаканчик, пьяно покосившийся, рассыпанные крошки от выпечки и часы, которые он забыл забрать. «Необычный натюрморт, – подумала она, всматриваясь в рисунок, – но он смотрится хорошо». Напевая что-то себе под нос, Габи уже собиралась добавить последние штрихи, когда ее телефон завибрировал, оповещая о звонке. Это была ее мать.

– Дорогая, надеюсь, я тебя не разбудила. – Голос ее матери с гернсийским акцентом, который она не до конца утратила, несмотря на годы, проведенные в Австралии, звучал немного встревоженно.

– Нет, не разбудила, мам. Что случилось?

– Твой отец… – начала ее мать Женевьева, но Габи тут же ее прервала.

– Что такое? С ним что-то не так? – Когда она была ребенком, ей приснился кошмар о том, что ее отец погиб в автокатастрофе. Она несколько дней не могла избавиться от пережитого ужаса, и хотя со временем он отступил, она никогда о нем не забывала. И теперь…

– Все в порядке, – тихо проговорила ее мать. – Он в норме. И я тоже. Просто…

– Вы же не разводитесь? – снова резко вставила Габи. – Правда?

– Господи боже! – Ее мать засмеялась от удивления. – Что заставило тебя об этом подумать?

– Я всегда думала, что у вас все слишком идеально, – тут же выпалила Габи. – Как будто… Может произойти что-то такое, что все разрушит.

– Ну, это неправда, – возразила Женевьева, а в ее голосе все еще слышались отзвуки смеха, так же как и некоторое изумление. – Между нами ничего не разрушалось, но и никогда не было идеально. Просто хорошо. Как бы там ни было, дорогая, сказать я хотела тебе совсем не об этом: твой отец купил нам билеты. Чтобы мы приехали в Париж тебя навестить. Я ничего не смогла сделать, чтобы его остановить. Они невозвратные. И, – добавила она, словно немного нервничала оттого, что Габи до сих пор ничего не сказала, – они куплены на следующую неделю. То есть мы прибудем в Париж в следующий вторник. Я говорила ему, что у тебя еще не закончился твой курс, что ты занята и не сможешь все бросить, но он все равно пошел на это, потому что была хорошая скидка или что-то в этом роде. Прости, я…

– Не нужно извиняться, – подала голос Габи, и ей снова захотелось смеяться. – Не надо. Я очень рада. Жду не дождусь, когда увижу вас.

– Правда? Ты не против нашего приезда? – Изумление матери было столь явным, что Габи почувствовала укол вины. С чем приходилось мириться ее семье в последние несколько месяцев? Она что, правда была такой эгоистичной коровой, что они решили, будто им нужно ходить вокруг нее на цыпочках? Может быть. Да. Она была той еще занозой в заднице, если быть откровенной. И она едва выходила на связь последний месяц, если не считать случайных сообщений по электронной почте. Ну, теперь этой чертовщине настал конец.

– Совсем нет, – заверила ее Габи. – Я на седьмом небе! Настало время папе увидеть настоящий Париж, а не карикатуру на свои южные предрассудки. И время для того, чтобы свозить тебя в очень романтичный отпуск. К тому же, – она мгновение поколебалась, но потом продолжила, – есть кое-кто, с кем я хочу вас познакомить, а еще – много вещей, которые я хочу вам показать и о которых хочу рассказать, и лучше это делать вживую, а не по телефону. Правда же?

– Да, – радостно согласилась Женевьева. – Я так рада. Я немного…

– Я знаю, дорогая мама, – мягко произнесла Габи. – Ты беспокоилась за меня. И ты правильно делала. Я была чуть-чуть… Потеряна. Но теперь все в порядке. Я в порядке. Более чем.

– О, Габи, дорогая! – И, к огромному удивлению Габи, на экране внезапно появился запрос «Переключить на видео», и, приняв его, она увидела улыбающееся лицо матери, хотя ее голубые глаза подозрительно блестели. – Боже мой! Я и правда научилась управляться с этой штуковиной, – добавила Женевьева с ноткой гордости.

– Да, научилась, мам, – кивнула Габи, – очень рада увидеть твое лицо.

– А я твое, – сказала ее мама растерянно, когда камера немного съехала, и Габи увидела макушку головы своей матери вместо ее лица.

– Прислони телефон к чему-нибудь, мам, да, вот так, – попросила она, и теперь ее мать снова появилась на экране. Они немного поговорили до тех пор, пока Женевьева не сказала, что ей пора начать думать об ужине, но пообещала, что отправит всю информацию о полете по почте. – И не позволяй отцу бронировать отель, он не знает Париж и выберет неподходящее место, – сказала Габи. – Скажи ему, что я этим займусь.

– Попытаюсь, – кивнула ее мама, усмехнувшись. – Что ж, дорогая дочурка, доброй ночи или, скорее, доброго утра. Скоро увидимся.