Даже когда я уйду - Николь Фиорина

собрала в кулак всю свою волю. Дрожавшие пальцы пробежались по клавишам, сыграв начало песни. Взгляд Олли приковывал меня к месту, стал центром гравитационного поля, в котором мы оказались. Сердце порхало в груди. Я знала, что если скошу на него взгляд, то не смогу продолжать играть. И потому сосредоточилась на том, что было передо мной, постоянно напоминания себе, что дышать все же желательно.

По залитой тенями комнате раскинулись проникшие сквозь огромные окна и открытые шторы солнечные лучи. На полпути партии хора рука Олли легла на мою, и песня замолкла. Он поднял меня со стула. В комнате воцарилась тишина. Его руки обхватили меня за плечи и прижали к себе. Олли закрыл глаза.

– Куда ты отправился? – спросила я, подняв голову и вцепившись пальцами в его бедра.

Олли пригладил рукой мои волосы и открыл глаза.

– К тебе. В твою музыку. К нам. Мы заслуживаем большего, чем это место, ты так не думаешь? – Его глаза заскользили по комнате, а потом снова сосредоточились на мне. – Слышишь, Мия?

Я покачала головой, и Олли снова закрыл глаза.

– «Firestone», – выдохнул он.

Олли медленно закачался под песню, которую слышал в своей голове. И мы так и танцевали в этой плохо освещенной комнате исправительного заведения.

– Куда ты хочешь отправиться, милая?

Я улыбнулась.

– До самого конца.

Пульс Олли участился – я почувствовала это, коснувшись его шеи. Зеленые глаза преобразились прямо перед моим взором, стали светлее. Защита спала. Обнажилась. Он провел языком по губам и посмотрел на мой рот. Мы остановились. Пальцы Олли снова пригладили мои волосы, и я чуть откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

Он опустил голову и поймал мою губу меж своих. Руки его провели по моей шее, зарылись в волосы. Его прикосновение, его губы, его мятный вкус… все это успокаивало меня, утоляло мою жажду. Комната кружилась. Олли отпрянул от меня и приложил свой лоб к моему, чтобы удержаться на месте.

Внезапно меня подняли за бедра и поднесли к пианино, оставили там стоять. Олли подбежал к двери комнаты и закрыл ее, а на обратном пути ускорился – через штаны проглядывал явный интерес. Он схватился за свой стояк и остановился. Сделал шаг назад и посмотрел на меня. Я заерзала, жаждая продолжения.

– Олли, иди уже сюда.

Я сделала шаг вперед.

Он покачал головой.

– Стой там, любовь моя. Я просто хочу посмотреть на тебя.

Под взглядом его кожа моя горела.

Он медленно выдохнул и подошел ко мне, а потом усадил на фортепиано.

Почему он так сильно сдерживался? Я только и хотела, что воссоединиться с ним снова. Не секрет, что мы оба помнили, как он трахнул меня. И сожаление сочилось из его движений. Оставляло на душе следы.

– Я боюсь, – признался он мне на ухо, когда его бедра оказались между моих ног. – Что я распадусь на части.

Олли уже объяснял мне, что чувствует во время секса. Когда мы сталкивались, его сотрясало до самого основания… Исцеляло его раны. И накрывающая его волна эмоций была колоссальной. Таков уж мой Олли.

Когда мы впервые занялись любовью… после я оттолкнула его. Оттолкнула, когда он был в самом ранимом состоянии. Во второй раз его сломало прямо в душевой. Олли нужно было время, чтобы снова довериться мне. Чтобы знать, что я больше никуда не уйду. А потом он исчез, и нам пришлось все начинать сначала. Когда мы занимались любовью в библиотеке, он плакал в моих объятьях, а после этого трахнул меня в моей комнате. Неудивительно, что Олли боялся.

– Так распадайся. А потом мы вместе все соберем, – обнадежила его я.

Он резко поднял на меня взгляд и провел руками по моим бедрам. Я пинком избавилась от ботинок. Он рывком стащил с меня джинсы. Я сняла с него штаны. Сначала он избавился от своей футболки, а потом от моей. Я расстегнула лифчик. Все это случилось так быстро – наконец наши тела слились.

А после мы замедлили темп.

Четко очерченные губы провели по линии моей челюсти, и естество мое заныло, но Олли не спешил. Его возбужденный член прикасался ко мне. Его руки схватили меня за задницу, подтащили к краю. Каждое касание, каждый поцелуя оставались нежными, медленными и долгими. Он путешествовал по моей шее и вниз, к грудям.

Спина изогнулась, когда Олли наконец добрался до моих сосков. Я давно уже была готова, но он всегда не торопился, вкушая каждую частичку меня. Он чуть отодвинул меня назад – спина моя коснулась холодного пианино. Его теплые губы чувственно и жарко коснулись меня внизу, и дыхание мое перехватило. Сердце забилось бесконтрольно, когда руки его добрались до моего естества и начали массировать кожу. Бедра изогнулись, подставляясь его рту – язык провел по моему центру, а потом губы его накрыли мой клитор.

Нежные движения его языка сводили меня с ума и приближали к грани. Я перестала дышать, когда Олли отстранился от меня. Его рука оказалась под моей спиной, и он приподнял меня, притянул к себе. Олли жаждал близости: головка его толстого члена прижалась к моему входу. Я обняла его за шею, и его пальцы добрались до чувствительной кожи, провели по руке, по боку, а потом сжали бедро.

Наши взгляды встретились, и в эту секунду Олли вошел в меня.

Губы нашли друг друга лишь после того, как соединились наши тела. Язык Олли скользнул внутрь: целовался он не спеша, медленно, почти мучительно двигаясь внутри меня и прижимая большой палец к моему клитору.

Олли распадался на части. Я тоже. Но мы, по крайней мере, делали это вместе.

Падали. Быстро.

– Я люблю тебя, – раздалось где-то посреди поцелуя, и рука Олли зарылась мне в волосы, наверняка чтобы не дать мне растечься лужицей. – Всепоглощающая, безвременная, бескорыстная любовь моя. Я любил тебя в свой самый темный час, когда не был собой, и я буду любить тебя в каждой жизни после того.

Тело мое отчаянно задрожало от такой честности – Олли никогда не сдерживался, он всегда был открыт, даже в таком состоянии.

– Олли… – начала я.

– Я знаю, Мия, – он остановил меня, не в силах принять ответ. – Я знаю.

И наши рты снова слились воедино, и его член пульсировал среди моих стен. Его ладони оказались на моих бедрах, а пальцы вцепились в кожу, он тоже приближался к пику. Я обвила его ногами, пока он входил все глубже и глубже. Стенки мои сжимались вокруг него, и я готова была сорваться с края – идеальный экстаз, рвущийся наружу.

Я добралась до пика, и