Жестокий муж - Арина Вильде

Я насмешливо улыбаюсь, несмотря на накатывающее раздражение. Это точно не то, что она ожидала. Она явно хотела от меня слез и истерик. Но нет. Не в этот раз. Теперь я другая. Уверенная в себе и не желающая завоевать Белецкого.

— Я так понимаю он тебя бросил и ты решила, что причина во мне? — мой голос предельно спокоен. — Но дело в том, что ты ему тоже не нужна, Ева. Ты просто была временной забавой, как и я когда-то. Захар Белецкий не способен испытывать такие чувства, как любовь. Ты в отчаянии, потому что боишься потерять то, что никогда не было твоим.

Её глаза расширяются, и я вижу, как она напрягается. Она почти дрожит от злости, готова взорваться. Её кулаки сжаты так, что костяшки белеют. Но я остаюсь холодной, как лёд.

— Ты ведь знаешь, что он был со мной, иначе как бы у нас появилась дочь?

Я подбираю слова, чтобы уколоть ее еще сильнее. Чтобы пошатнуть ее уверенность в том, что она в жизни Захара единственная и неповторимая. Что ни одна женщина не сможет ее затмить. Пусть ей будет так же больно, как той двадцатилетней наивной и влюбленной девочке Юле.

— Он всегда будет возвращаться ко мне. Потому что я — мать его дочери. А ты? Ты просто удобная игрушка, которая помогала ему отвлечься. Сколько бы ты ни старалась, ты не сможешь заменить ему семью.

Ева, кажется, не верит своим ушам. Её глаза расширены от ярости, она пытается что-то сказать, но только нервно дёргает подбородком, как рыба, выброшенная на берег. И это заставляет меня улыбнуться ещё шире.

— Как же ты ошибаешься! — выкрикивает она наконец, обрушивая на меня поток своего гнева. — Я была с ним, когда тебе и в голову не приходило, где он! Я была рядом, когда ему было плохо! А ты? Ты похоронила его политическую карьеру! А теперь вдруг решила вернуться и всё забрать?

— Может быть, — пожимаю плечами, холодно глядя ей в глаза. — Только вот Захар уже сделал свой выбор. И ты это прекрасно понимаешь.

Её лицо краснеет от злости. Она не знает, что сказать в ответ, потому что знает, что я права. Её губы дрожат, но я не собираюсь смягчаться. Теперь я не сомневаюсь, что Захар ее бросил. Я не чувствую радости от этого. Если бы это случилось пять лет назад, я была бы самой счастливой женщиной в мире. Но сейчас я ничего не испытываю по этому поводу. Разве что облегчение от того, что моя дочь избежит общения с такой неуравновешенной злобной девицей.

— Думаешь, что можешь просто так вернуться в его жизнь и все забрать? Я не позволю тебе! Ты думаешь, что из-за этой девчонки ты что-то значишь для него? — её голос дрожит от ярости, но в нём уже сквозит что-то большее, чем просто злость. Это страх. Страх, что всё, что она построила, рушится у неё на глазах. — Я не позволю тебе быть счастливой. Ты сука, которая решила украсть у меня все! Ты еще пожалеешь об этом!

— Знаешь, в чём самая большая разница между нами? Мне плевать на тебя. И на него. Но тебе, видимо, это сложно осознать, потому что всё, что ты делаешь, — это пытаешься доказать себе, что я та самая причина, по которой Захар тебя выбросил, как ненужную вещь.

Её лицо начинает дрожать от сдерживаемых эмоций, но я уже не смотрю на неё. Поворачиваюсь и иду в сторону детской площадки, где Диана весело катается на качелях, не подозревая о разразившейся буре.

Ева остаётся стоять на месте, молча, не зная, что сказать, и я чувствую лёгкое удовлетворение от того, что наконец-то она столкнулась с реальностью.

У меня все еще руки трясутся, когда везу дочку в детский сад. Стараюсь сосредоточится на дороге, ведь от этого не толко моя, но и безопасность дочери зависит, но все равно думаю о Еве.

Думаю и злюсь.

Тянусь к телефону и бросаю обратно на сиденье рядом. И так несколько раз.

Разрываюсь между желанием позвонить Захару, чтобы потребовать приструнить свою курицу, и тем, чтобы вообще его номер заблокировать.

Ладно, глубокий вдох и выдох.

Все равно сердце бешено стучит в груди.

Потом использую технику дыхания «четыре-семь-восемь».

Кажется, помогает.

Мы с Дианой подходим к дверям детского сада. Она цепляется за мою руку, щебечет что-то весёлое, но у меня всё ещё в груди кипит от недавней встречи. Голова немного кружится, но я делаю усилие, чтобы сосредоточиться на дочке.

Когда мы заходим в сад, я замечаю знакомое лицо. Ксения, мама одной из девочек из нашей группы, поднимает голову и приветливо улыбается.

Мы познакомились с ней несколько недель назад и как-то неожиданно подружились.

В моей жизни никогда не было верных подруг, поэтому спустя пять лет, вернувшись домой, я снова оказалась одна. Новые знакомства мне не помешают. Иногда просто хочется с кем-то поболтать и отвлечься. Послушать чью-то историю, чтобы понять, что не только у меня в жизни сплошное сумасшествие. Что не только у меня проблемы с отцом моего ребенка. И это вполне нормально.

— Юля! Привет, — Ксения подходит ко мне, обнимает по-дружески. — Вид у тебя неважный. Всё в порядке?

— Да, просто день такой, — усмехаюсь, пытаясь сгладить своё напряжение. — Немного суматошно.

Она понимающе кивает и, чуть наклонив голову, предлагает:

— Слушай, может, выпьем кофе? У меня как раз свободное утро, можем в ресторанчик заглянуть, тут неподалёку.

Я задумываюсь на мгновение. Домой возвращаться совсем не хочется. С кем-то поболтать — может, это то, что мне нужно.

— Поехали, — улыбаюсь в ответ.

Мы провожаем детей до группы, обмениваемся прощальными словами с воспитателем, и вскоре выходим на улицу. Ксения быстро указывает на свой автомобиль, припаркованный неподалёку.

— Я с водителем, так что можем вместе на твоей машине поехать, а меня потом заберут.

— Отличная идея, — выдавливаю из себя улыбку.

Через пару минут, сидя в машине и слушая её лёгкий разговор, я начинаю расслабляться. В итоге сама от себя не ожидаю того, что во время позднего завтрака настолько разболтаюсь, что выложу Ксении все на одном дыхании.

Она смотрит на меня ошарашено.

— Такое ощущение, что я пересказ турецкого сериала на триста серий