Княжна - Кристина Дубравина

— Что, даже мороженку не будешь?

Она вдруг усмехнулась, оторвала локоть от предплечья мужчины и посмотрела на него сверху вниз, цепляя взглядом вещи, на которые Аня обратила должное внимание только сейчас.

На Пчёлкине были рубашка и брюки из качественного — даже на вид — материала, достойные ботинки. На левом запястье у Вити часы, стоимостью равные доходу продуктового гастронома за месяц, а то и два, а на безымянном пальце — перстень, на деньги от продажи которого можно будет купить ещё три-четыре пары часов. Портмоне у него небольшое, способное поместиться в карман тёмного пиджака, но в себе кошелек держит суммы, какие не каждый чиновник видел.

Иными словами, Пчёлкин имел большие деньги. И он сам это понимал; Витя выглядел и вел себя соответствующе человеку, способному оплатить свои — и чужие — желания.

Разумеется, Пчёла бы без труда купил Ане мороженое, — хоть пломбир, хоть эскимо, хоть фруктовый лёд — и единственной проблемой его было собрать сдачу от купюры в миллион. Просто… в голове Князевой подобные фразы про «мороженку» закрепились за излишне самоуверенными младшекурсниками, пытающимися пригласить её с одногруппницами на вечеринку в общежитие на улице Цессу.

За младшекурсниками. Но никак не за бандитами и рэкетирами Москвы.

Витя остановился, заметив на себе излишне внимательный взгляд Князевой, и раньше, чем успел взор этот растолковать, с хитрым прищуром дёрнул её на себя. Она, почти что как утром, обхватила Пчёлкина за талию, рефлекторно пытаясь удержать равновесие, снова прижалась подбородком к груди рэкетира, чувствуя под рубашкой кобуру.

— Ты чего удумала, а, Княжна? — спросил он в напускной строгости. Аня не менее задорно прищурилась, сдерживая излишне громкий для полупустого парка смех, и попыталась отвести взор в кокетстве, которое вдруг начинало становиться привычным.

Витя же крепче перехватил девушку за талию, сделал несколько шагов, чуть кружась с ней вокруг своей оси, повторил:

— Что хохочешь, м?

— Ничего, — вскинула брови Аня. — Просто интересно, почему ты предложил мороженое, а не… вкладыш из-под жвачки?

Витя почти успел придумать слова оправдания, но, заметив в глазах Анны задорные искорки, стих. Поджал губы, усмехаясь, а потом перехватил её в объятье так, что Князева вплотную к боку его прижалась, плечи под мужскую руку подставила, и проговорил намеренно низким голосом:

— Пошли, маленькая зануда!..

После девяти часов в парке стало совсем пусто и, к счастью Витиных барабанных перепонок, тихо. Дети ушли со своими мамами под руку, и о ребяческих играх на площадке напоминали только рисунки, оставленные на асфальте. Мелом девчонки и мальчишки начертили классики, мимо которых ни Аня, ни Витя пройти не смогли; рядом малышня нарисовала множество солнышек, цветочков и кошек. Фонари светили, но тускло — даже небо, окрашенное в лилово-красный, сильнее освещало закоулки парков.

Пара вышла к озерам. Пчёлкин держал Анну за руку, что за время их прогулки стала почти единым целым с его ладонью. Каблуки девушки распугивали кузнечиков. Князева в спокойствии шла рядом с Витей.

Тем для разговора было ещё целое множество, но после весьма посредственного ужина из рожка ванильного мороженого и какой-то импортной дорогущей мармеладки, которую Вите не с первого раза захотели продавать, Ане хотелось чуть помолчать.

Пчёла был не против; ему с Княжной хоть преподавателей рижского университета обсуждать, хоть идти в тишине нравилось одинаково сильно.

Девушка вздохнула чуть глубже, неосознанно огладила костяшки Вити пальцем. Он посмотрел на Аню, до щеки которой губами мог бы без проблем дотянуться, и спросил:

— Ты не замёрзла?

— Немного, — кивнула девушка и раньше, чем Пчёлкин успел снять с себя пиджак, надела жакет, предусмотрительно взятый из дома. Белое на чёрной рубашке контрастировало ярко, напоминая Вите своей комбинацией медицинский халат.

Он усмехнулся каким-то мыслям, выдал выразительное:

— Мерзляка.

Раньше, чем девушка успела на него обернуться с напускным возмущением во взгляде и голосе, он перехватил её руку и повел с асфальтированной дорожки к небольшому травяному склону, который кончался у самой кромки воды.

— Пойдём, — кинул Витя. Анна чуть воспротивилась, цепляясь за его ладонь так, что, наверно, могла бы Пчёлкина остановить, если бы была в полтора раза сильнее:

— Куда? Не говори только, что купаться захотел!..

— Почему бы и нет? Местные только здесь и ныряют! — воскликнул Пчёла почти что невинно, но раньше, чем Анна в нешуточном сомнении рванула обратно на асфальт, руки вскинул в жесте мнимой капитуляции.

Уверил с усмешкой, в которую Князева как-то уж слишком быстро для самой себя поверила:

— Не буду, не буду. Посидим просто, Анют.

— На траве? — со вскинутой бровью уточнила Анна, но шаг всё-таки сделала. Босоножки напоследок цокнули по поребрику, выложенному по бокам асфальтированной дорожки кирпичами, а потом глухо стукнулись о траву.

Каблук, к счастью её, был толстым, а земля — сухой, что позволило ногу твердо поставить, не подворачивая себе лодыжку.

— Ты хоть знаешь, как тяжело траву с ткани отстирать?

Витя с ней ещё шаг сделал, подходя ближе к воде, а потом скинул с себя пиджак. Постелил его тыльной стороной на землю и руку Анны взял, помогая ей усесться поудобнее:

— Присаживайся.

Князева послушалась, опустилась на пиджак, на Витю посмотрела снизу вверх со смесью сомнения и сожаления, что ему совершенно непонятна была. У Ани неприятно дрогнуло что-то в горле, словно она перед вздохом попыталась проглотить колючую проволоку; девушка уточнила:

— А ты?

— Нормально, — махнул рукой Витя, размял коротко ноги.

Аня, не тратя особого времени на рассуждения, подвинулась в сторону и дёрнула Пчёлкина за ладонь на освободившуюся половину жакета. Тот поддался, вскинул свободную руку в попытке удержать равновесие, и ругнулся, когда его занесло чуть в сторону.

У Князевой дыхание в груди спёрло так, словно Витя не на землю упал, а в пропасть полетел.

Через секунду же задержанный вздох вырвался наружу смехом, каким, наверно, смеялись только немые — если они в принципе умели хохотать. Анна раскрыла рот, заколыхалась беззвучно, когда Пчёлкин, кряхтя, как старик, приподнялся на локтях.

Сам, конечно, улыбался, но, увидев улыбку Князевой, в напускной строгости спросил:

— Чего смеешься, а?

— Х-хотел как лучше, а п-получилось… — задыхаясь от тихого смеха, просипела Анна, но фразы своей так и не договорила. Она прикрыла лицо руками, спрятала его на подогнутых коленях, так и продолжая давить смех, когда Витя окончательно распрямился и, выдохнув, обхватил её обоими руками, потянул ближе:

— Смешно ей… А-ну иди сюда!..

Не стал валять девушку по земле, а положил Анну на себя. Она едва успела ладонь выставить, чтобы макушкой не заехать по подбородку Вити. Хохот, который Аня до