Порочный контракт - Анна Олеговна Ковалева

Мирон и правда зашел следом, и они с Максом пошли радовать девчонок. Я же улыбнулась и погладила яркие лепестки.

Покосилась в сторону маникюрного кабинета, откуда послышались радостные возгласы. А ведь Макс и правда неплохой парень. Может, стоит присмотреться к нему?

Возможно, стоит попробовать подпустить его ближе, и что-нибудь да получится. И тогда тень Горецкого окончательно уйдет из моей жизни.

На мгновение я прикрыла глаза, отгоняя видения прошлого. Все давно позади. И страх, и боль, и унижение… Стас больше не вернется, не тронет меня. Он в прошлом.

Все закончилось.

А впереди — дверь в новую жизнь. Которую я однажды открою пошире. И встречу за ней свое счастье…

Думаю, я его заслужила.

БОНУС

Бонус

Стас

— Где эта тварь? — поинтересовался у Тагирова, едва переступив порог его особняка.

— В подвале, где ж еще. — оскалился он. — Трясется от страха как сучка.

— Надеюсь, она хотя бы в приемлемом состоянии? — поморщился я.

— Обижаешь, не трогали её, как ты и сказал. — мерзко заржал Арсен. — Хотя у парней руки так и чесались. Да и стволы тоже…

— Ничего, они свое получат сполна. Пусть потерпят. Проводи меня к ней.

— Да что ты так торопишься, Стас. Никуда девка не денется. Пойдем выпьем вина. Уважь хозяина.

Конечно, тороплюсь. Целых полтора года искали эту дрянь. Хитрая, изворотливая сука хорошо научилась прятаться. Меняла внешность, квартиры, не светила документами.

Но и на старуху нашлась проруха. Попалась Машенька в медвежий капкан. И пощады ей не светит.

Не терпится мне добраться до нее. Аж зубы скрипят и челюсти сводит. Но и Арсену лучше не отказывать в таких вещах.

Поэтому я киваю и иду за ним в гостиную, где мы устраиваемся в креслах. Арсен наливает мне дорогущее вино, очередную редкость, которой захотелось похвалиться.

Я слушаю в пол-уха, мечтая скорее добраться до крысы, спрятанной в подвальной камере. Пришла пора платить по счетам.

Какая-то худенькая темноволосая девушка в полупрозрачной одежде приносит нам закуски, расставляет тарелки на столике. Потом отходит на пару шагов и настороженно смотрит на то, как мы едим.

И при виде этой хрупкой фигурки неприятно дергается сердце. Уж очень забитой и напуганной выглядит девушка, буквально шарахается от каждого шороха. Чем-то напоминает мне Юлю, какой та была в больнице.

— Иди, Ясмина, — покончив с едой, Арсен смачно шлепает ее по заднице. — Жди меня в спальне с раздвинутыми ногами. Скоро буду. И не вздумай себя трогать. Узнаю — пальцы отрежу.

— Да, Господин, — послушно шепчет она, пряча глаза в пол, и нетвердой походкой выходит из комнаты.

— Кто это? — спрашиваю, провожая ее мрачным взглядом.

— Это мой бонус, скажем так, — ухмыльнулся Арсен. — Взялся я за один заказ. Спорный и весьма опасный. Вот мне в довесок к деньгам и подарили девчонку. Как личную рабыню. Добрый дядюшка расщедрился.

— Господи, — с трудом мне удалось удержать лицо. — Вот так отдал родную племянницу?

— Пхах, — Арсен допил свое вино и отправил в рот засушенный финик, — для него это лишний рот, а не племянница. Дочь умершего брата, которого ненавидел всю жизнь. Вот и избавился от девчонки, двух зайцев разом убив. И со мной расплатился, и наследство брата себе забрал.

— Понятно.

— Ты только не смотри в ту сторону, — хмыкнул Тагиров. — Любую шлюху тебе достану, какую скажешь, но эту не отдам. Сам трахать буду, пока не надоест. А надоест, чувствую, еще нескоро. Сладкая штучка. Ломать ее один кайф.

— Ладно, пожалуй, пора в подвал. — выбросив из головы несчастную, я встал и направился в сторону подвала.

— Пойдем провожу.

* * *

— Кто здесь? — в панике вскрикивает девушка, как только я захожу в комнату. Она сидит в углу, руки скованы наручниками, а на глазах надета темная повязка.

Я делаю условный знак, и человек Арсена сдергивает тряпку с лица и силой усаживает дрянь на стул.

— Что, узнала? — спрашиваю, как только мы остаемся одни.

Судя по тому, как искажается от ужаса размалеванное лицо, она меня узнала. Сразу вся сжалась. И поняла, зачем я пришел.

— Паша, где он? Что вы с ним сделали?

— Паша, говоришь? — оскалился я. — А про свою подругу спросить не хочешь? Ту, которую Юлиана зовут? Ту, чьи документы ты использовала, чтобы подписать контракт у Стрелецкой.

— Она дала свое согласие, — злобно сверкнув глазами, вскинулась сука. Куда только страх делся? Даже будучи припертой к стенке продолжала врать. — И вообще, это Юля нашла агентство Стрелецкой. Это была изначально ее идея.

— Да ну? А подробнее? — сделал я заинтересованный вид.

И следующие десять минут слушал тонны грязи, которыми она поливала Юлю. Старалась утопить, как только могла. Девка совсем завралась, забыв включить последнюю извилину, пытаясь выгородить себя и своего дружка.

— Хорош врать! — грохнув кулаком по столу, заорал я. А потом схватил за горло и слегка придушил. И почти сразу начал усиливать давление, все больше сжимая ладонь на тонкой шее.

— Я не вру! — заверещала Мария и почти сразу же начала задыхаться. Лицо побагровело, а после начало синеть.

И хотелось бы мне ее удушить, как змею, но нет, это будет слишком мягко.

Поэтому в самый последний момент пришлось остановиться. И потом смотреть как она хрипит и пытается отдышаться. И как только лицо этой шлюхи приобрело нормальный цвет, я кинул ей конверт.

— Любуйся!

— Нет…

— Любуйся, я сказал! — для убедительности я достал пистолет и передернул затвор. — Иначе сдохнешь прямо сейчас.

С минуту Мария тряслась, смотря в черное дуло, а потом схватила конверт и вытащила стопку фотографий. И тут же завизжала как недорезанная свинья.

— Нееет! — причитала она, глядя на то, что осталось от тела Гревякина. — Нет, это не правда!

Минут десять она истерически орала, а потом ее просто вырвало на те самые снимки.

И было от чего, ребята Арсена разделали ублюдка как кабана на скотобойне.

* * *

Только после наглядной демонстрации казни, у этой придурочной начали шевелиться мозги.

Она поняла, что ее ждет и наконец-то начала говорить правду. После того, как ее немного привели в порядок и почистили комнату, мы продолжили разговор.

Только вот мне стало ещё гаже. В этой грёбаной суке не было ни капли раскаяния. Ни Юлю она не жалела, ни своего мертвого ёбаря. Хотя заявляла о своей неземной любви к нему.

Но нет, боялась она лишь за свою шкуру, и жалела о том, что попалась. Потому, поняв, к чему все